Нунин - стр. 16

– И так везде, – сказал хранитель. – Такие же леса, как и наш. Между ними пустыня, но дальше всё повторяется снова и снова. Когда вы ассимилируетесь, то сможете дойти туда и даже дальше. Наш мир велик. Но запомните одно! – панцирь Хорхе гулко завибрировал, дабы последующие слова надолго врезались в голову каждому. – Никогда не ходите в том направлении, куда садится красное солнце. Где нет спасительных лесов с живительными корнями тавои, и сплошь простирается бесконечная пустыня. Каменные хребты и снова бесплодная нескончаемая пустыня. А где-то там живёт опасность. Она убивает каждого, кто осмеливается хотя бы ненадолго к ней приблизиться. Как бы вы ни поделили разум со своим будущим носителем, это правило должно остаться с вами обоими навсегда!

Слушая хранителя, Аяк чувствовал, как в груди поднимается волнующий трепет. Стоило ему взглянуть в сторону, куда указывал Хорхе, и страх тут же пробирался в грудь, под защиту из листьев. Но было ещё кое-что, в чём он боялся сам себе признаться. Одновременно со страхом таинственное место манило к себе. Притягивало неизвестностью и опасностью. И чем больше хранитель говорил о нём, тем сильнее было влечение этой тайны. Что там происходит – никто не знает, и тем дольше хотелось смотреть туда, куда садится красное солнце. Неожиданно Аяк понял, что так думает не только он, и Ушу тому яркий пример.

Они вышли из леса и, с трудом примостившись вдвоём на крошечном валуне, сплошь покрытом бурым мхом, стали смотреть вдаль, на исчезавшую за горизонтом пустыню.

– Ты отдал бы жизнь за то, чтобы узнать, что там? – вдруг спросила Ушу.

– Я отдал бы жизнь Гада! – попытался пошутить Аяк.

– А я свою, – неожиданно ответила она.

И они снова замолчали, думая каждый о своём. Пробежав от края до края, голубое солнце клонилось к закату. Скоро оно исчезнет, а с ним исчезнет и красный туман из испарений листьев тавои, оставив лишь лёгкую дымку да влагу на мху и ветках. И тогда появится красное солнце. Оно пройдёт тусклым кровавым диском по небосводу и уйдёт туда, куда нельзя. Всем нельзя, но ему можно.

Неожиданно по лесу пронёсся тонкий прерывистый свист, постепенно переходящий в низкий непрекращающийся гул. Таким этот сигнал был для того, чтобы его слышали все хранители – те, кто лучше слышат в диапазоне высоких частот, и те, кому ближе густой болезненный инфразвук.

– Инкубатор! – вскочила Ушу.

От проникающего всюду гула она вмиг преобразилась. От меланхоличной задумчивости не осталось и следа. Теперь её лицо светилось радостью. Ушу толкнула всё ещё глядящего вдаль Аяка и побежала вглубь леса.

– Родилась новая особь! Догоняй, это всегда так интересно!

Остроконечный рог, с уже высохшей и превратившейся в чёрную из фиолетовой кровь у среза, перешёл под столом из рук Жимми к Джилу. Тот оценил его вес, провёл пальцем вдоль острого гребня и уважительно кивнул. Затем подумал и всё же не удержался от снисходительного движения плечами – мол, видели мы нунинов и пострашнее. Хотя Жимми был уверен, что тот ему завидует и кроме рассыпавшегося учебного нунина других в своей жизни ни разу не видел. Дальше Джил передал рог Рому. Ром никогда не напускал на себя несносную важность, как это делал Джил, и искренне обрадовался, жадно протянув руки. Схватив рог, он восхищённо поднёс его к глазам, так, что тот неосторожно показался из-под стола. Жимми показал кулак, попытался сделать злое лицо, но не удержался от улыбки. На Рома он никогда не обижался. С ним он чувствовал себя свободно. Ром всегда и во всём соглашался с Жимми, верил каждому его слову и поддерживал в любых, даже весьма опасных авантюрах. Он ходил за ним по пятам и не отказался спуститься в репозитарий, хотя очень боялся, потому как попадись они тогда, и всё могло закончиться для обоих поглотителем. За это Жимми был ему очень благодарен.