Нулевой километр - стр. 7
– Или к отцу езжай. Пусть хоть раз что-то для тебя сделает! Не все же мне тебя кормить. Тебе волю дай, до старости с меня не слезешь.
– Мама, – такое слово просто, а язык словно распух…
Вскидываю голову, встречаясь взглядом с глазами цвета выдержанного коньяка, и болезненно морщусь, не находя в них былой теплоты. Да кого я обманываю? Она и прежде с любовью на меня не смотрела.
– Прости, Юлька, – вздыхает, выпуская темную от влаги ткань, и уже отводит назад мои волосы.
Ведет ладонью по плечу, разглаживая куртку, и словно только сейчас опомнившись, поднимает голову к небу: серому, мрачному, отяжелевшему от удерживаемой тучами воды. Вот бы прямо сейчас оно рухнуло на Землю и избавило меня от необходимости раз за разом прокручивать случившееся.
– Жора сегодня в ночь. Вещи собирай и езжай в Столицу. Адрес дам и денег на первое время – я на коляску откладывала, – только вымолвила, а руки ее своей жизнью живут: гладят живот по часовой стрелке, словно иначе просто не могут.
Вот как?! Как можно забыть о своих инстинктах, когда внутри тебя бьется маленькое сердечко? Разве не должна она за меня стоять? Горой, чтобы ни один человек не посмел даже помыслить, что можно меня обидеть?
– Что же ты… – не вопрос это, а она все равно отвечает:
– Полюбишь, поймешь.
Нет, уж. Увольте. К черту такую любовь, когда ты от собственной дочери отказаться готова…
2. Глава 1
Три года спустя
Мы становимся теми, кем мы являемся, вовсе не благодаря книгам и воспитанию. Можете тоннами поглощать труды выдающихся авторов, выписывать в блокнот наиболее звучные выражения, призывающие вас оставаться людьми, но в конечном итоге столкнувшись с несправедливостью, все они окажутся лишь набором красивых слов. Толку от них никакого…
Это просто надо принять: в этом огромном мире, с его бешеным темпом, нескончаемым потоком машин, с высотками, пришедшими на смену стареньким пятиэтажкам, каждый сам за себя. Людям нет дела до ваших печалей, и чем дольше вы будет уповать на звезды, верить в судьбу и предначертанность каждого события, тем глубже будете вязнуть в болоте, что рано или поздно накроет вас с головой. Так что, отбросьте свое благородство, моральные принципы и человечность, ведь иначе в этих джунглях не выжить.
– Нет, – притворно улыбаюсь, разыгрывая любезность, и делаю вид, что платье мне совсем не понравилось.
А это довольно трудно: бордовое, из невесомого шелка с камнями на лифе, что непременно подчеркнул бы красоту моей груди.
– Мне бы что-то более сдержанное…
Неловко завожу прядь за ухо, машинально вцепляясь в свою неприлично короткую юбку, которую тут же стараюсь спустить пониже, и намеренно не смотрю на продавщицу, наверняка пребывающую в недоумении. Я и глухие блузы явно не сочетаемся, это же очевидно!
– Тогда, может быть, черное? На складе как раз есть ваш размер, – бросает, возвращая на место забракованный мной наряд, и уже мчит к двери, расположенной позади массивной каменной стойки.
Тихомирова постаралась! Здесь есть чему восхититься: стены цвета морской волны украшают бра в форме пухлых женских губ, посреди бутика три мягких пуфа, на пару тонов темнее напольной плитки, а стенды с бижутерией и вовсе заставляют мое сердце пропустить удар.
– Нравится? – голос у Светы низкий, почти мужской. Что как-то не вяжется с образом натуральной блондинки, пережившей уже ни одну подтяжку.