Нулевое досье - стр. 29
– Что у меня?
– Мужики.
– Ноль, – ответила Холлис.
– А как тот, который прыгал с небоскребов в костюме белки-летяги? Он был славный. Даррел?
– Гаррет, – сказала Холлис. Она не произносила этого имени, наверное, год и предпочла бы не называть сейчас.
– Ты из-за него здесь? Он вроде англичанин.
– Нет, – ответила Холлис. – В смысле да, англичанин, но я здесь не поэтому.
– Ты с ним познакомилась в Канаде. Тебе его Бигенд подогнал? Я его тогда не видела.
– Нет, – сказала Холлис, боясь искусности Хайди в этой, более мучительной распаковке багажа. – Они друг с другом не знакомы.
– Ты не спишь со спортсменами, – сказала Хайди.
– Он был другой.
– Все они другие.
– И муйло тоже?
– Нет, – ответила Хайди. – Это я хотела быть другой. Он был типичная штамповка, только не моя. Я думала, смогу пожить чужой жизнью. Убрать гастрольные шмотки. Закупаться в торговых центрах. Водить машину, какую и не думала водить. Хлеб печь, представляешь? Тайм-аут.
– Ты не показалась мне очень счастливой тогда, в Лос-Анджелесе.
– Выяснилось, что он типа творческая личность. Я выходила за налогового бухгалтера. Он начал продюсировать инди-фильмы. И намыливался стать режиссером.
– А теперь в тюрьме?
– Без освобождения под залог. К нам в офис нагрянули фэбээровцы. В куртках с надписью «ФБР» на спине. Крутые такие. Для малобюджетного фильма – вообще атас. Только ему снимать не пришлось.
– Но у тебя-то все в порядке?
– Я звонила адвокату Инчмейла в Нью-Йорк. Я даже получу свою долю собственности после развода. Если ее не конфискуют. А вообще, это все фигня.
Принесли завтрак. Холлис в дверях забрала у итальянки поднос и подмигнула. Запомнила, что надо будет потом дать ей на чай.
Хайди выбралась из-под тряпья и принялась натягивать огромный хоккейный свитер – даже Холлис, которая отродясь не была болельщицей, сообразила, что он от кого-то очень крутого. Хайди точно спала со спортсменами, но только если они достаточно сумасшедшие. В эпоху «Ночного дозора» у нее были подряд несколько боксеров – трудно сказать, какой хуже, хотя внимания прессы к группе это, конечно, добавляло. Последнего она вырубила апперкотом на предоскаровской церемонии. Холлис последнее время частенько радовалась, что их рокерская карьера пришлась на доютубовские времена.
– Я так и не въехала, чем он занимался, твой Гаррик. – Хайди налила себе кофе и плеснула в чашку остатки виски.
– Гаррет. Слушай, может, не сто́ит?
Хайди пожала плечами – под хоккейным свитером движения было почти не видно.
– Ты меня знаешь. Прикончу это, и следующие полгода – только минералку. Вообще-то, мне сейчас нужен спортзал. Серьезный. Так чем этот твой занимался?
– Не уверена, что смогу объяснить. – Холлис тоже налила себе кофе. – Но я очень твердо себе сказала, чтобы даже не думать.
– Жулик?
– Нет, – ответила Холлис. – Хотя часть того, что он делал, шла вразрез с законом. Знаешь Бэнкси? Граффитиста?
– Ага.
– Он восхищается Бэнкси. Считает себя вроде него. Они оба из Бристоля.
– Но он не рисует граффити.
– Он считает, что рисует. Только не краской.
– А чем?
– Историей, – сказала Холлис.
Хайди ответ явно не устроил.
– Он работал с одним стариком. У того была куча возможностей. Старик решал, какой жест надо сделать, а Гаррет придумывал, как это лучше осуществить. И не попасться. Если считать старика драматургом, то Гаррет – режиссер. Иногда и актер тоже.