Ну здравствуй, Питер! - стр. 14

Он оказался рядом за десятую долю секунды. Я не успела даже моргнуть, как почувствовала его дыхание на своей щеке. Почему-то захотелось зажмуриться. Я вспомнила свой недавний сон, и острая боль снова пронзила затылок.

– Оххх…

– Лисса! – И столько было возмущения в этом возгласе, что я невольно улыбнулась. Коснулась рукой его щеки и спросила:

– Что со мной случилось?

– Ты ударилась затылком, Лисса. Неудачно поскользнулась на мокрых камнях.

– Но я ничего не помню… Только как… Мы…

– При ударах головой такое случается, Елисавета Александровна. Вам нужно отдохнуть, – проговорил он ровно.

– Мне нужно вернуться в отель! – спохватилась я, отлично понимая, насколько глупо это звучит.

– Завтра утром, обещаю. Сегодня уже поздно, Елисавета Александровна.

– Поздно?

В небольшой комнатушке, где мы находились, было всего одно окно. И шторы на нем не было. Я ясно видела, что вечер еще не наступил.

– Еще светло. И можно заказать такси…

– Я потерял телефон, – сообщил Бергер, слегка пожав плечами.

– В электричке?

– В электричке! – Питер радостно кивнул.

– Не смешно, Петр Евгеньевич!

– Вы так думаете? А зря!

– Меня будут искать! – напомнила я.

– Почему будут? – удивился Бергер. – Уже ищут. Причем давно.

– И?

– Что?

– Издеваешься?

– Я? – воскликнул Питер, а я прикрыла глаза, сдаваясь.

– Только не спи, Лисса! Не время…

Я не знала, что целовать можно так нежно. Я никогда не думала, что столько внутренней боли можно передать всего лишь через легкое касание губ. Я снова кружилась в бездонной пустоте, а невозможный Питер Бергер покрывал мое лицо легкими поцелуями, нежно гладил ладони мозолистыми кончиками пальцев и бормотал почти бессвязно:

– Лисса! Моя Лисса… Только моя…. Не отдам. Не смогу… я первый тебя нашел…

– Питер…

– Помолчи! Я прошу тебя, не нужно ничего говорить, Лисса! Просто позволь поверить, хотя бы на мгновение, что ты моя…

– Петр Евгеньевич, вы тоже ударились головой? – Его напор смущал, и я из последних сил пыталась все перевести в шутку, вот только зря.

– Не верите мне, Елисавета Александровна? – Он резко отстранился, и сразу стало холодно и одиноко. Спросил: – Действительно, с чего бы? Только со мной все ясно, а чего хотите вы? Лисса, почему ты здесь?

Я не знала. А потому села, свесив ноги с кушетки. И сдавив руками виски, прикрыла глаза. Кажется, я сходила с ума.

– Почему? – прошептала еле слышно.

– А ты не знаешь? – раздалось в ответ.

Я не знала.

– Что ты чувствуешь, Лисса?

Я задумалась. Сильнее сжала ладонями голову, надеясь, что смогу сосредоточиться, отвлечься от пульсирующей боли.

– Безнадежность, – проговорила негромко. – Тоску. Боль потери…

– А еще?

Я услышала, как Бергер вскочил на ноги и принялся мерить комнату шагами.

– Я не знаю… Правда не знаю. Я словно потерялась и не могу найти выход в темноте.

Глаза я все-таки открыла.

– Как и есть, Лисса, – проговорил Питер и замер у окна, через минуту продолжив совсем другим тоном: – А знаете, Елисавета Александровна, не пора ли нам отужинать?

– Серьезно?

– А вы думаете, что я буду морить вас голодом? – спросил он немного обиженно.

– Это не продуктивно, Петр Евгеньевич.

– Что именно? Морить голодом или развлекать беседой?

– Так что с ужином? – напомнила я и поднялась, разминая мышцы.

– Придется пройтись до ближайшего отеля.

– Я за!

С улицы дом оказался резным, потемневшим от времени теремом. Старая дача в Комарово, явно дореволюционной постройки, стоящая на первой линии от залива. Когда-то безумно богатая, покрытая неуловимым финским флером, а сейчас обветшавшая, заброшенная и никому не нужная.