Нравы Мальмезонского дворца - стр. 20
Главный вход в Мальмезон
Короче говоря, маленький загородный замок стал символом веселья, радости жизни, ожидания будущего, которое всем рисовалось восхитительным и которое, на самом деле, таковым и должно быть, когда ты молод и самонадеян.
Камердинер Наполеона Констан Вери вспоминает:
«Люди, представлявшие это общество, в большинстве своем были молодыми, и они постоянно затевали спортивные игры, которые напоминали им дни, проведенные в колледже. Но все же самым любимым развлечением обитателей Мальмезона была игра в так называемый „лагерь для пленных”. Обычно после обеда гости замка и семья Бонапарта разбивались на два лагеря, в которые надо было брать пленных, а потом обмениваться ими. Эта игра, видимо, напоминала Первому консулу ту великую игру, к которой он в своей жизни был так привязан. Наибольшую прыть в этой игре проявляли Эжен, Изабэ и Гортензия. Что касается генерала Бонапарта, то во время бега он часто падал, но тут же с громким хохотом вставал».
Игру в «пленников» Наполеон обожал. Даже в период самого расцвета своей империи он продолжал играть в нее, бывая в Мальмезоне. Тот же Констан Вери пишет, что император играл в эту игру в сентябре 1808 года, когда позади уже были Аустерлиц, Йена, Эйлау и Фридланд – сражения, унесшие жизни тысяч французов. «Был вечер, и лакеи вслед за игроками носили зажженные факелы. Однажды император упал, пытаясь схватить императрицу, и тут же был взят в плен, но он вскоре освободился от пут и побежал вновь, а потом утащил Жозефину, несмотря на протесты других игроков. Так закончилась эта игра в «пленников», когда я в последний раз видел играющего императора».
В самом деле, играющий в подобные игры глава государства – это потрясающе. В 1800 году Наполеон мог еще позволить себе быть веселым и беззаботным, потом – уже нет, ибо не может быть искренней веселости, когда совесть нечиста. Но Наполеон умел расслабляться, умел забывать на некоторое время даже о самых неотложных делах. Похоже, что для этого у него и был предназначен Мальмезон – интимный уголок, единственное место на земле, где он мог хоть немного побыть самим собой в окружении близких ему людей.
В 1800 году, по словам Констана Вери, «генерал Бонапарт и его семья, казалось, испытывали беспримерное счастье особенно тогда, когда находились в Мальмезоне».
Гектор Флейшман по поводу жизни Наполеона в Мальмезоне пишет:
«Бонапарт любил, вернувшись из военного похода, пожить в Мальмезоне. Его прельщала жизнь в месте, где „дивно хорошо и чрезвычайно просто”».
В Мальмезоне, встав, как обычно, в пять-шесть часов утра, Наполеон работал у себя в кабинете, откуда выходил только к завтраку. А в дни совсем уж безотлагательной работы он приказывал сервировать себе завтрак на круглом столике рядом с письменным столом.
Завтракали в Мальмезоне в одиннадцать часов. Обычно это происходило без гостей, без посторонних. Только по средам устраивались большие парадные обеды, на которых собиралось много народу.
Лора Жюно, более известная как герцогиня д’Абрантес, вспоминает:
«Утром вставали в то время, кому какое нравилось, и лишь завтрак был зафиксирован на одиннадцать часов. В это время все собирались в небольшом салоне, находящемся в правом крыле и выходившем прямо во двор. За завтраком почти не бывало мужчин, за исключением Жозефа, Луи или Феша