Нож сновидений - стр. 72
Суан резко выпрямилась, стиснула зубы, сжатые губы вытянулись, как причальный трос. Так, эта мыслишка откуда взялась? Она, что бы там ни твердила Эгвейн, нисколечки не влюблена в проклятого Гарета Брина! Она не влюблена!.. У нее работы выше головы, чтобы время оставалось на подобные глупости. Вот потому-то, думаю, ты и перестала носить одежду с вышивкой, прошептал где-то в глубине ее разума тихий голосок. Все те миленькие наряды, которые ты из страха запихала поглубже в эти вот сундуки. Из страха? Чтоб ей сгореть, если она боится его! Да и вообще, никого из мужчин она не боится!
Тщательно соединив в плетении жилки Земли, Огня и Воздуха, она наложила «кружево» на сапоги. Вся вакса, до последней частички, а заодно и большая часть краски, отделилась от сапог и сформировалась в аккуратную блестящую сферу, зависшую в воздухе, и их кожа заметно посерела. У Суан мелькнула мысль, что неплохо бы этот шар уложить Брину между одеял. Вот бы для него сюрпризец был, когда он наконец-то соберется лечь! В самый раз!
Вздохнув, она откинула входной клапан и выгнала шар наружу, в темень, где тот и растекся по земле. Если она позволяла своему вспыльчивому нраву зайти слишком далеко, то на ее выпады Брин реагировал быстро и крайне непочтительно, – впервые Суан это выяснила, когда стукнула его по голове сапогами, которые сама в тот момент и чистила. И когда он настолько ее довел, что она подсыпала ему в чай соли. Соли, конечно, там была не одна щепотка, но не ее же вина, что он так торопился, что выпил чашку залпом. Ну во всяком случае, попытался выпить. Коли Суан принималась на него орать, то Брину, кажется, было все равно, бывало, и сам он на нее голос повышал, – иногда он молча улыбался, когда Суан кипела от бешенства! – но и у его терпения были свои границы. Разумеется, она могла остановить его одним-единственным простым плетением Воздуха, но что такое честь, ей известно не хуже, чем Брину, чтоб ему сгореть! И у нее она есть! Так или иначе, Суан должна быть рядом с Брином. Так сказала Мин, а девочка, кажется, в таких вещах не ошибается. Только это – единственная причина, почему она еще до сих пор не засунула горсть золота проклятому Гарету Брину в глотку и не сказала, что ему уплачено, и пусть он проваливает на все четыре стороны! Только поэтому – и нет никакой другой причины! Конечно, кроме ее собственной чести.
Позевывая, Суан решила оставить темную лужицу, сверкающую в лунном сиянии, как есть. Если она не высохнет, а Гарет наступит на нее и наследит в палатке, то пусть винит себя, больше некого, и она-то уж точно ни при чем. Хорошо хоть, серная вонь чуть ослабела. Глаза перестали слезиться, но перед ее взором предстало то, что натворил в лагере яростный ветер.
В этом несуразном, накрытом сейчас пологом ночи лагере никогда не было особого порядка. Правда, изрытые рытвинами улицы были проложены, считай, почти прямо, и их ширины хватало для передвижения отрядов солдат, но в прочих отношениях бивак всегда казался Суан хаотичным скопищем палаток, шалашей и обложенных камнями ям, где на кострах готовили пищу. Теперь же картина была такой, словно лагерь подвергся нападению. Повсюду валялись сорванные палатки, некоторые зацепились за те, что еще остались стоять, хотя большинство из них скособочилось под ударами ураганного ветра, а десятки фургонов и тележек лежали на боку или вверх колесами. Со всех сторон неслись стоны покалеченных и раненых, которых, похоже, было немало. Слышались и голоса тех, кто звал к ним на помощь. По улице мимо палатки Гарета ковыляли мужчины, которых поддерживали их товарищи, на импровизированных носилках из одеял кого-то торопливо несли группки солдат. Вдалеке Суан разглядела на земле четыре накрытых одеялами тела, над тремя, раскачиваясь взад-вперед, стояли на коленях женщины. Оплакивали погибших.