Новый порядок - стр. 26
– Мне и самому это не раз приходило на ум, – признался Романцев. – Вы пытались выяснить, откуда грозит опасность и кто за всем этим, черт побери, стоит?
– Не задавайте глупых вопросов, Романцев, – холодно произнес Стоун. – Конечно, мы сделали все, чтобы это выяснить. Но обо всем по порядку. Вы знаете, какую должность я сейчас занимаю?
– Конечно. Советник президента по национальной безопасности и по совместительству секретарь Совета безопасности страны.
– Назначение состоялось три месяца назад, но все эти годы я продолжал заниматься комплексом вопросов, связанных с обеспечением безопасности государства. У меня были самые широкие полномочия, и я старался пользоваться ими рационально. Не все зависело только от меня, поэтому не пытайтесь изображать Стоуна неким серым кардиналом, воплощающим за спиной безвольных правителей в жизнь свои дьявольские планы. Не будем упрощать. Помимо меня в государстве есть и другие весьма влиятельные люди, и наши цели не всегда совпадали. До середины девяносто пятого обстановку в стране хотя и трудно назвать оптимальной, но все же она была достаточно стабильной. К этому времени мы уже начали выходить из кризиса…
– Все это дерьмо собачье, Стоун! – вмешался разъяренный Романцев. – Дерьмо и ложь! Я не согласен ни с одним вашим словом!
– Это ваше право, – сухо заметил Стоун. – Я вас выслушал, теперь извольте слушать меня. Вы часто упоминали девяносто первый год, много всякого сказали о моем предательстве. Что же вы забыли упомянуть о главном?
– Не возьму в толк, о чем вы говорите? – Романцев с изумлением посмотрел на Стоуна. – О чем я забыл сказать?
– О главном, Романцев. О том, какими мы были тогда.
В голосе Стоуна появились властные нотки. Это был прежний Стоун, несколько постаревший, но все еще полный сил. И, как в былые времена, он представлял смертельную угрозу для каждого, кто попытается встать на его пути.
– Вот это и есть главное, Романцев, то, чего вы так и не сумели понять. А были мы рабами. Не все, конечно, а подавляющее большинство. Помните, газеты частенько писали – семьдесят лет из нас пытались сделать рабов. Это неправда. Не пытались, а сделали. Нас всех уже давно превратили в рабов. Триста миллионов рабов, которые за эти годы успели привыкнуть к ошейнику, похлебке и палке надсмотрщика. И чем больше свободы эти рабы получали, тем меньше им ее хотелось. Вы не согласны со мной, Романцев?
– Да, вы правы, но только отчасти. Вы не дали людям даже передышки, не дали им на минуту почувствовать себя свободными, накинув на них новый ошейник.
– Передергиваете, Романцев. – Стоун скривил губы в ироничной улыбке. – Вы же сами не верите в то, что сказали. Люди получили свободу, но как распорядились они ею? Разве они поняли, что это – свобода? И что такое настоящая свобода? Нет, они стали говорить, что свобода была раньше, когда у каждого была похлебка и собственный ошейник, а надсмотрщик всегда мог растолковать, что и как нужно делать. Вот как люди поняли свободу, Романцев. Не все, повторяю, но большинство. Но миска с похлебкой куда-то исчезла, хлеб насущный нужно добывать в поте лица. Никто тебя не понукает, но никто и не пытается подсказать, как тебе дальше жить. Многим такая свобода оказалась не по нраву. Они-то и твердят, что раньше было лучше, то есть сохранялась стабильность: похлебка, ошейник и надсмотрщик. Вот так, Романцев.