Новый мир - стр. 24
Я уже сама прочла. Новой владелицей собаки числилась некая Джеки Понс, гражданка Земли, проживающая в Мюнхене. Как интересно. У второй собаки, Кинни, хозяйкой считалась она же. Я набрала указанный в собачьем досье код владельца.
Ответа я не дождалась. Тогда написала сообщение, мол, ваши собаки находятся у меня, пожалуйста, откликнитесь, иначе я вынуждена буду вернуть их в приют. Отправила. Через секунду пришло техническое письмо – мол, невозможно установить связь. Что ж, тогда пойдем другим путем. Я позвонила миссис Конер, владелице приюта для животных, и попросила заглянуть в поместье.
Ветеринар тем временем делал свое дело. Ворчал под нос, хмурился.
– Мисс Берг, я считаю, ваш долг – сообщить в полицию, – сказал он наконец. – С этими собаками обращались крайне жестоко. Они истощены, у них множество травм, и свежих, и хронических. Их били, да нет, их просто избивали. Постоянно. Палкой. И еще у них… Вот, глядите, – он повернул ко мне монитор сканера. – Это кишечник. Он заполнен каловыми массами. Они не отходят. И заметьте – у обеих собак картина одинаковая. Как будто в прямой кишке пробка. Я говорю «как будто», потому что мне это кажется подозрительным. Кишечная непроходимость – довольно распространенное явление у собак, особенно если с ними дурно обращаются, и собаки поглощают различные несъедобные предметы. Но чтобы у двух собак эта непроходимость выглядела совершенно одинаково?! Позвольте, я сейчас проведу исследование прямой кишки…
Он потянулся за датчиком, и я схватила его за руку.
Мне стало холодно. Я вспомнила своего маленького сына, потом почему-то – Августа.
Я никогда еще не была так близко от смерти, как в те минуты, когда несла на руках маленькую Кинни.
– Доктор, не стоит.
– Но почему? Я увижу, что за пробка, возможно, удастся облегчить муки животных без хирургического вмешательства.
– Не сомневаюсь. Их муки прекратятся мигом и навсегда. Наши – тоже.
– Что вы говорите?
– Это взрывчатка, доктор. Собак начинили взрывчаткой, превратив в живые бомбы.
Кинни, словно поняв мои слова, заплакала.
Полицию вызвать пришлось.
На ветеринара было жалко смотреть. Даже жальче, чем на собак. Несчастные собачонки, почуяв близкую смерть, заглядывали нам в глаза – а мы отворачивались, потому что ничем не могли помочь им.
Приехала владелица приюта, узнала о происшествии, долго не верила, что с ее собачками так жестоко поступили. Расплакалась.
– Она такая славная, эта Джеки, – рассказывала миссис Конер. – Молоденькая, глаза ясные. Да, она из Мюнхена, а здесь у нее жених. Да, он не местный, только-только переехал, и она к нему… Что? Нет, я не проверяла жилищные условия… – тут она растерялась, забормотала: – Чудесная девушка, такая милая. Такая молоденькая, взгляд ясный. Жених у нее тут.
– Какие документы она предоставила? – спросила я.
– Документы? Что? А-а, никаких. Понимаете, такая славная девушка. Взгляд ясный…
– Как она выглядела? – перебила я, уже сообразив, что здесь без врача не обойтись.
Без психиатра.
Миссис Конер подавилась словами, покраснела, выпучив глаза. Но через несколько секунд опомнилась.
– Вашего роста, худенькая, но сильная. Волосы у нее короткие. Средние, не темные, не светлые. Обычная девушка. Я еще подумала, что она немка. Знаете, такая шея… короткая.