. Всего за два десятилетия до революции похоронное дело достигло серьезных масштабов
[65], однако его полноценное развитие существенно тормозилось тем, что клир кладбищенских храмов делал всё от него зависящее, чтобы не допустить независимых частных агентов к работе на кладбищах. Несомненно, это приводило к серьезным конфликтам. Так, в марте 1914 года группа московских торговцев похоронными принадлежностями обратилась к депутатам Государственной думы и митрополиту Московскому и Коломенскому Макарию за защитой «от натиска духовного ведомства»
[66]. Как видно из материалов дела, кладбищенское хозяйство превратилось для клира кладбищенского храма в настоящий бизнес: «На Лазаревском кладбище, например, причт сдает в аренду под дома кладбищенскую землю, принадлежащую городу. На Ваганьковском кладбище о. Н. Н. Любимов устроил целую фабрику для изготовления крестов, памятников, решеток и пр. Между могилами поставлена кузница. Для расширения своего предприятия о. Любимов проектирует купить лесное имение и поставить на нем лесопилку, которая должна будет обслуживать надмогильными крестами всю московскую епархию»
[67]. «Торгово-промышленные заведения» на кладбищах занимались не только производством похоронных принадлежностей, но также и скупкой и перепродажей монументов
[68]. При этом приходской клир не просто наращивал обороты своего бизнеса, но и активно препятствовал работе конкурентов. Для этого использовались как экономические инструменты давления, так и методы, которые мы сегодня назвали бы черным пиаром. На кладбищах были «введены своего рода таможенные пошлины», которыми облагались сторонние конторы. Таким образом, пользоваться услугами кладбищенских предприятий было в несколько раз дешевле. При этом кладбищенские служащие считали, что эта разница объясняется не введенными ими же пошлинами, а крохоборством частных торговцев: «Кладбищенские конторы, кроме объявлений в газетах, раздают прихожанам летучки с такими примечаниями: „заказы в конторе несравненно выгоднее, чем у барышников-торговцев за воротами кладбища“». Используя доступ к церковной прессе, духовенство стремилось очернить торговцев в глазах прихожан:
К услугам духовенства духовные журналы, в роде «Церковности», где ремесленники и торговцы по изготовлению памятников и пр. обзываются развратниками, пьяницами и т. п. Делается все это с целью опорочить ни в чем не повинных тружеников и приумножить собственные доходы. Между прочим, четырьмя ремесленниками подана жалоба на «Церковность» по обвинению этого органа в клевете в печати.
По-видимому, даже таких радикальных мер оказывалось недостаточно, и отдельных «ремесленников» просто приказывали не пускать на кладбища[69].
Так же как и Комиссия Московской городской думы, торговцы видели единственный путь решения проблемы в «передаче в ведение города всех московских кладбищ». Торговцы активно апеллировали к светским судебным властям, и суды, как правило, принимали решения в их пользу. Одновременно торговцы сетовали, что торговая деятельность духовенства происходит «вопреки ясному запрету церковных канонов ‹…› которыми пресвитерам и клирикам не дозволено заниматься откупами и торговлей, и вопреки многочисленным указаниям светских законов»[70], однако эти аргументы оказывались гораздо менее действенными.
