Новенький. Сломанное сердце - стр. 33
– Голда все равно круче, – Сафронов фривольно откинулся на стуле и глянул в сторону первой парты. – В нэйминге я магистр, епта.
Некоторые заржали. Саша только выдавила смешок.
– Вон Варя – Краля, Синицын – Воробей, Лужин – Евнух, а Фомина – Саша. Все четко.
Золотов по очереди посмотрел на каждого, едва сдержался от ухмылки. На Саше остановился с диссонансом. Приподнял подбородок, щурился с улыбкой. Она покраснела и отвернулась, якобы по делам в телефоне. Тут же такое себе нашла и напомнила в чате группы: «Сегодня будет распределение дипломных работ. После пар всем в 315 аудиторию».
– А че это ты Фомину так обидел? – спросил Золотов.
– Она привыкла, – Сафронов лениво махнул костлявой ручкой, не толще кочерги и такой же негибкой.
Кто-то посмеялся. Саша старалась не вслушиваться больше в их разговор, но наступила пауза, которая привлекла еще больше внимания, чем голоса. Даже пришедшие подружки не сильно отвлекли ее.
Сафронов прильнул к Золотову.
– Займешь два косаря? Мне на пожрать.
– Я, видимо, последний, у кого ты еще не в долгу? – Золотов оглядел аудиторию молниеносно и вернулся к соседу по парте.
– Платежеспособность проверяю.
Сафронов показал новенькому что-то под столом и поиграл бровями. Ухмылочка редко пропадала с его лица. Саша не смогла разглядеть, что там было, просто знала это. Гена приходил в университет, чтобы толкать дурь. Раньше действовал скромнее, впервые предлагал кому-то на глазах у всех. Саша внутренне возмутилась до накала, но не могла ворчать вслух.
Золотов глядел вниз с интересом. Прикусил нижнюю губу, задумался. Ответить не успел, потому что вошел профессор Горохов. Сафронов спрятал то, чем хвастался, и выпрямился, положив руки на парту перед собой, как прилежный студент. Преподаватель остановил взгляд на их парте и вздохнул, словно давно похоронил обоих.
«Ты все-таки настроена писать у Горохова?» – спросила Тоня в их девчачьем чате, с опаской поглядывая на здоровую фигуру профессора.
Тот походил на медведя. Был такой же неповоротливый из-за объемных плеч и живота, зато тяжелый и зоркий. Звериности ему добавляли могучие брови с проседью и густая борода.
«Естественно», – Сашу немного задело, что подруга в ней сомневалась.
Катя выслала смеющиеся рожицы с капелькой у виска: «Все-таки ты задротище».
«Я просто люблю свою профессию», – смайликом Саша показала подругам язык и тем самым закрыла тему.
Она слушала Горохова с интересом. Во-первых, он обладал великолепным мастерством оратора. Во-вторых, не лил воду. В-третьих, давал много практических знаний, а не зацикливался на теории, давно не актуальной.
После пары к Саше подошел Гена. Шагал вразвалочку. Шаровары почти спадали с тощего таза.
– Это взнос на семинар. За меня и за Голду, – он кинул перед ней на парту двухтысячную купюру. – Сдачу налом, пожалуйста.
Золотов подошел следом и встал у стены, упершись в нее плечом. Саша растянулась в лице. Брови залезли на лоб.
– А тебе-то это зачем? – не верила ни ушам, ни глазам, ни ему.
– А его ты не спрашиваешь? – Золотов усмехнулся.
– С этим все понятно.
Она взглянула на Сафронова со вздохом.
– Я хожу только ради Саши, – положив руку на сердце, ответил Гена.
Золотов удивился такой честности, а Саша уже привыкла. Сафронов всегда говорил напрямую и всегда с ухмылкой, поэтому сложно было сказать, когда именно он не врал. Чувство стыда в нем выжгла трава. Или он был таким неполноценным с рождения.