Новеллы о драконах, Бабе Яге, Горыныче и всей их веселой компании - стр. 6
– Да вам самой-то сколько?! – не выдержал Дрычарг, надменность и вообще неприятность данной особы зашкаливала.
Вдруг она натянула любезную улыбку, или так подумала, и постаралась изобразить кокетство:
– А вы как думаете?
– Пятьдесят два? – после этих двух слов ничего кроме дикого визга дамочки, которой было пятьдесят один с половинкой, никто ничего не слышал.
И как король не старался отмазать друга, но пришлось ему какое-то время похищать феминисток, чайлдфри, и прочих борчих за равноправие. А что делать?!
Оскорбленная особа, оказалась дальней родней королевы. Против родни не попрешь…
Но вот её саму Дрычарг похищать отказался категорически.
В конце концов, у него был козырь! У королевской четы подрастала внучка. Кто её похищать станет?! А?!
Именно это и помогло королеве опомниться и вернуть Дрычарга из опалы.
Потому что дальняя родня, это, конечно, понятно.
Но родная кровь ближе!
А Дрычарг на раз выучил один урок:
«Никогда, никогда не называй истинный возраст дамы. Даже если он четко прорисован на всей ней!»
Происки лукавого
Горыныч тяжело поднял среднюю голову, и чуть не уронил её обратно на левую. Или на правую. Не важно.
Недалеко от него, в шаговой доступности, на коврике под дверью, спал, причмокивая во сне, рыцарь. Нежно так спал. С руладами.
Горыныч трудно, очень трудно, с почти скрипом повернул среднюю голову чуть вправо. Правая спала. Что-то кому-то во сне рассказывая. Повернул влево. Левая дрыхла, цокая зубками.
При увеличении радиуса поворота, Горыныч увидел Баюна. Тот, не мудрствуя лукаво, заснул там, где был.
На столе. Среди пустых и полупустых мисок.
Дальнейший поворот шеи заставил Горыныча застыть в ужасе.
В углу, спеленатый по рукам- ногам, спал царь. Грозное выражение будки грозно обещало кому-то много чего чего-то. Не очень такого чего-то.
Горыныч, пытаясь вспомнить, как он, царь, там оказался, уронил среднюю голову на левую. Левая проснулась, огрызаясь, на того, кто помешал ей спать.
Средняя подтолкнула левую посмотреть в сторону царя. Левая закатила глаза и ушла в глубочайший омморок.
Правая голова начала резко соображать. Выход был только один.
Но надо было будить рыцаря и Баюна, постаравшись при этом не задеть царя.
Горыныч проделал это филигранно.
Кончиком хвоста заткнул рыцарю то, через что он вчера…из-за чего так крепко дрых сегодня, и на цыпочках вытащил его из пещеры.
Умный и чуткий Баюн, почуяв движение, сам проснулся. Приподнял мордочку. Понял, что дело пахнет керосином. И на мягких лапках последовал за приятелями.
– Чего вчера было?! – просипел Горыныч одной, средней головой. Левая ещё не вернулся из транса, правая продолжала спать.
– Ты что не помнишь?! – картинно поразился Баюн.
– Неа,…то есть, совершенно!
Баюн покачал головой. Он всегда! Всё! Помнил!
Рыцарь открыл глаза, и дал понять, что рот можно открыть. Он в сознании.
Баюн начал пояснять:
– Сидели мы вчера хорошо, – Горыныч кивнул, начало он, оказывается, помнил, – а потом явился, не запылился лукавый. С чем-то таким… Да это бы ладно! Он как начал царю на тебя напевать, мол, ты у него дочку украдешь, за рыцаря замуж выдашь, рыцарь его с трона скинет.
У рыцаря, ни разу, не мечтавшего о троне, и вообще, такой ответственности, выкатились глаза.
– Так ему и этого мало! Он тебе не помнишь, как шипел на ухо, – Баюн обратился к рыцарю, – мол, царь батюшка тебя не жалует, не любит, не уважает. Помнишь?