Новеллы горной тайги - стр. 18
– Такие, как я, возникают как всполохи или сияющие сферы там, где есть родственная энергия. Мы возникаем и исчезаем… Но если захотел где-то задержаться, тогда надо принять форму замершей энергии.
– И скопировать представителя доминантного вида? Здесь – человека.
– Верно, мальчик.
Пилот не обиделся и даже спрашивать не стал, сколько духу лет. Проговорил задумчиво:
– Я слышал легенды о Золотой Бабе и Золотом Мужике.
– Да… фактуру доработать пока не удалось.
– Стало быть, «наблюдатели» – не вы?
– Не мы. Они, как сущности, ближе к вам. Только на вселенную старше. В их основе замершая энергия, но они научились ее преображать, трансформировать. Они не могут быть одновременно в разных местах. Но перемещаются быстрее скорости света, поскольку их пути лежат в Эфире.
Пилот приподнялся на локте и лукаво посмотрел в глаза медведю:
– Знаешь, у нас тут авторитетные ученые Эфир упразднили. Разъяснили толково, что в Эфире нет нужды, так что теперь у нас Эфира нет. И ничего, обходимся. Тебе не смешно?
Дух задумался и серьезно взглянул на Пилота:
– Да… какое-то странное ощущение… словно солнечный ветер меня будоражит. – По шерсти медведя пробежала короткая нервная дрожь. – Стало быть, вот оно – смешно…
– Тебе хоть нравится?
– Пожалуй, да… приятно.
– Чувствуешь разницу между смешно и не смешно? – Пилот вошел в роль наставника по земным радостям.
– Как между завтра и вчера… – помедлив, ответил Вежедь.
«Интересно, у него они какие – завтра и вчера?..» – И Пилот стушевался. Спросил растерянно, невпопад:
– Тебя здесь уже нет?
– Да. Я вернулся к своей звезде. А здесь оставил свою смерть. Вот она с тобой и беседует.
– Я беседую с твоей смертью?
– Мою посмертную копию ты называешь зеркальным духом. Возможно, для тебя будет проще назвать ее душой.
– Куда уж проще…
– Твое понимание смерти ко мне не применимо. Я не могу войти в состояние окончательного небытия. Кстати, я оставляю свою смерть везде, где побывал в форме замершей энергии. Для тебя это означает, что я никогда сюда не вернусь.
– Никогда – это по меркам Вселенной никогда? Или по человеческим? – уточнил Пилот.
– Ну да… – как-то нехотя ответил Вежедь. – Просто не успею.
– То есть нам тут осталось не слишком долго?
– В ваших исчислениях, в общем-то, еще прилично. А для меня – не срок.
Пилот решил не сверять часы, чтоб оставаться счастливым. Спросил:
– Значит, ты все-таки тосковал?
– Знаешь, потянуло меня к моей звезде. А зависеть от нее не хочу. Вот и одолели меня внутренние метания. Беспокойный стал.
– Что-то вроде любви? – поддержал Пилот. – Эмоции, привязанности, стало быть, не чужды?
– Слушай, ваш вид столько любви и прочих эмоций излил во Вселенную, что теперь и нас – разумных – накрывает! – с укоризной и даже горячностью воскликнул Вежедь.
– У вас своих не было? Нашими пользуетесь?
– Вот ты и открыл свое предназначение.
– А то я не знал!
– Мы даже стали делить себя по полам.
– Ого – каламбур! Ты, уважаемый дух, делаешь успехи.
– Правда? У меня появилось чувство юмора?
– Ну-у… Пока нет… – Пилот чуть замялся и заверил: – Но скоро появится. Жди.
– Скорее бы, а то интересно, что это такое. Никак не получается его достать из Эфира. И не пойму я – эмоция оно или нет.
Пилот усмехнулся:
– Зато мне стало ясно, как получились Золотые Бабы и Мужики. А Золотые Дети есть?