Новая жизнь Нефертити - стр. 44

Подняв одухотворённое лицо к куполу, Финн пел эти два слова, повторяя их снова и снова. Пространство церкви наполнялось каждым слогом, как предгрозовым воздухом, словно тот имел особенный смысл.

Мурашки пробежали по моей коже. Захотелось увидеть Финна поближе, я подалась вперёд. На плечо опустилась тяжёлая рука.

– Не сейчас. Семь минут.

Я вздрогнула – я успела забыть о своей спутнице.

Свет от алтаря, превращенного в сцену, распространялся по залу, будто туман, которому ничего не стоило переползти через низкую кованую ограду и направиться дальше, завоевывая метры. В нишах обнаружилась аппаратура и операторы. Ещё двое с камерами стояли почти рядом с нами, они прицелились из темноты на Финна, как снайперы. А он пел молитвенно и чисто.

Настоящий!

Моё сердце зашлось. Финн меня не видел. Голос, усиленный динамиками и эхом пустого храма, окутывал и проникал под кожу, поднимая из глубины затаённую скорбь. Словно мы поссорились не сегодня, а века назад.

Я невольно закрыла глаза, чувствуя, как от вибраций плывущих аккордов и голоса того, кого люблю, моё тело начало невольно покачиваться и загудело, как электрический ток по проводам.

Молитва, как мантра, – Kyrie eleison, – струилась, завораживала, переливалась, что-то меняя во мне. Показалось, что слова должны быть иными, а переполненному чувствами сердцу в груди стало тесно. Ревность, сомнения, дрожь, страх, нежность, любовь вспыхивали во мне поочередно, с перегрузкой. До боли в висках.

Но любви было больше. И сложно было выдержать! Ощущение света из груди вырвалось наружу, как круги по воде. Я открыла глаза.

– Иди к нему! – скомандовали слева. – Прямо по центру. Не быстро. Через десять шагов сними капюшон, ещё через три расстегни пуговицу плаща.

– А дальше? – спросила будто бы не я, а мои губы на автомате.

– Как почувствуешь.

Мне было всё равно. Хотелось к нему – источнику моей вибрации, мурашек и энергии! Кем бы он ни был и как бы его ни звали! Только к нему, и будь что будет!

Я пошла к алтарю, как было велено, точнее, тело пошло, а я… парила. Какая-то часть меня считала: один шаг, два, три…

Кажется, он увидел меня! Да, сегодня он был обижен и, на мой взгляд, чересчур. Но почему-то сейчас это было неважно.

Десятый шаг.

Браслеты на запястьях жали, как кандалы. Я скинула капюшон. Свет упал на меня. Им словно играл кто-то, хотя мы же не в сказке, тут светооператоры…

Финн широко раскрыл глаза. Ошеломлённо, словно не видел вечность. И ринулся ко мне, прекратив петь. С его плеч упал чёрный плащ, Финн оказался в футболке и джинсах. Откуда-то вступил невидимый мужской хор, повторяющий ту же строку под ту же вибрацию на нескольких аккордах оргáна.

От ощущения мистерии по моей коже пробегал холодок. От того, что Финн бросился ко мне – тепло. Холод и жар смешались во мне, закрутились жгутами, как две змеи на кадуцее. Мраморные лики святых безразлично смотрели на нас.

Три шага. Я расстегнула плащ. Он упал к моим ногам в тот момент, когда Финн с лицом, узнавшим в толпе ту, кого потерял сто тысяч лет назад, обхватил мои плечи.

– Ты! – горели его глаза. – Ты! Ты! Моя Нефертити! Ты! Я люблю тебя!

Во все окна разом, как взрывом, ворвался свет, солнечный, разноцветный слоистыми пятнышками от внезапно прозревших витражей. Красные, жёлтые, синие лучи мешались в его волосах, запутывались в гофрированных складках моего платья. А на затянувшихся паутиной паникадилах, свисающих с потолка на металлических цепях в одно мгновение зажглись свечи. Магия! Он любит?!