Новая история Золушки, или Разоблачить мачеху - стр. 6
Я уже почти дошла до своей комнаты в общаге, когда окрик оторвал меня от этих мыслей. Запах краски и пыли подсказал – хозмаг. Вздохнула и повернулась лицом к неизбежности.
- Вы сегодня не вышли на работу! – проговорила неизбежность - высокий немолодой мужчина в рабочей спецовке с оранжевыми карманами, коленями и локтями, усиленными магически, – и воздел палец к покрашенному мной два дня назад потолку.
- Да, у меня было собеседование.
Говорить сейчас вообще не хотелось, а уж тем более объясняться, оправдываться. Хотелось свернуться калачиком на кровати и ни о чём не думать.
- Ничего не знаю, - отгородился рукой и даже голову отвернул в сторону хозмаг, - у вас была договорённость с деканатом – будьте добры её соблюдать! Вы, милочка, очень хорошо устроились – живёте на всём готовом, ничего не платите, а работать отказываетесь!
Вот это мерзкое слово «милочка», причём второй раз за день, несправедливые обвинения, обидные слова мадам Вшицкой, проваленное собеседование – всё свилось в толстый канат, который терся-терся, перетёрся и лопнул. И отдача получилась ужасная… В общем, даже без магии можно устроить такое, что и магам не снилось.
Два часа спустя я вполне осознала, что свой вопрос - ехать домой или нет - я уже решила. И потому с опухшим от слёз лицом собирала вещи. Что делал хозмаг – не знаю. Отмывался, наверное. После такого скандала, в котором вылились и напряжение последнего года, и разочарование сегодняшнего дня, и страх за отца и свое будущее, в общежитии меня никто бы не оставил, а значит, ехать мне завтра утром в Ратию…
Да и хорошо! Семья - самое важное, что есть у человека в жизни! Работа придёт и уйдёт, а отец - это навсегда. Я уже проревелась, успокоилась и теперь набрала Лару, чтобы рассказать о своих неприятностях. Она сбросила вызов и вскоре пришло сообщение: "Занята страшно. Ответить не могу. Напиши какие новости?"
Вот ведь! Даже поговорить не с кем!
С отцом в таком виде я решила не разговаривать - не хочу расстраивать. Вот приеду домой и тогда всё объясню, а чтобы встречал меня завтра на вокзале - просто написала сообщение. И, раз уж с подругой поговорить не удалось, стала писать и ей: "Лара! Она мне отказала! Я без работы, без жилья – поругалась с хозмагом. Взяла билеты на завтрашний монорельс до Ратии. Что дальше – не знаю".
Ещё вчера вечером я рассказывала ей по комму о работе в общаге и мандраже перед собеседованием. Она бодро, как всегда, командовала:
- Не трусь, ребёнок! Ты лучшая на курсе! Верю в тебя и твой успех! Буду завтра весь день держать кулачки.
Я в себя верила даже больше, чем Лара, и всё равно волновалась. Но в том, как сел её голос на последней фразе, я догадалась, что и она на нервах.
Через долгие полчаса, заполненные распихиванием вещей по сумкам, хождением из угла в угол, бездумным перекладыванием бумаг на рабочем столе и злыми внутренними монологами с хозмагом и Вшицкой, Лара ответила: "И правильно!"
«Но куда возвращаться? Не к мачехе же?» - Лара знала всё, и потому пояснять ничего не приходилось.
«Поживёшь у меня, потом увидим».
Ратия хоть и была мне родиной, но мысль о возвращении радости не вызывала. Мамы давно нет, отец под каблуком у мачехи, и она контролирует всё — от и до: и его самого, и компанию, и дом. Да, даже дом, ведь он был когда-то нашим – папиным, маминым и моим, - а теперь даже не знаю чей, потому что мало в нём осталось от того, что я сохранила в своих детских воспоминаниях.