Номер 16 - стр. 17

У бабушки должны остаться письма. Может быть, дневник. Предстоят раскопки не хуже археологических между визитами к нотариусам и возней с документами. Если работать быстро, возможно, еще и Лондон удастся посмотреть. Однако важнее всего Лилиан. И если придется обналичить остатки своих сбережений и бросить работу, что ж, так тому и быть. Она узнает о бабушке все, что только возможно.

Переодевшись в униформу, с чашкой чая в руке Сет вышел из комнаты для персонала в надежде, что Петр уже спустился в гараж под домом, где стояла его ржавая развалюха. Однако тот еще только натягивал поверх пропотевшей полиэстеровой рубашки красный анорак, дожидаясь Сета.

Ухмыльнувшись, дневной портье взял вахтенный журнал.

– А Сет снова видел призрака! Мы ухохотались над твоим отчетом. Может, Сет по ночам хлещет виски, вот ему и мерещится всякое? – Петр закатил глаза и опрокинул в горло воображаемый стакан.

– Я не писал, будто что-то там видел. Я сообщил о непорядке, о шуме. Кто-то был в шестнадцатой квартире, оттуда доносились голоса.

Но Петр пропустил его слова мимо ушей.

– По ночам ты должен полировать ручки. Я говорил Стивену, но он меня не слушает. Если бы ты занимался работой, у тебя бы не оставалось времени на привидения.

Шуршащий анорак и ухмыляющаяся физиономия исчезли за дверью.

Сет больше не станет записывать, что бы ни случилось. К черту! Он свое дело сделал – если произойдет кража, он предупреждал.

Портье рухнул в кресло и снова задумался о сне, который видел днем. Сон оставил по себе какое-то ностальгическое чувство и смущение. В детстве ему частенько снились кошмары, в которых он оказывался в той каменной комнате. Он пытался кричать, но голос странным образом пропадал, и его против воли заталкивали в помещение. Кошмары начали мучить его примерно в то время, когда из семьи ушел отец. Раз за разом Сет все больше привыкал к странной комнате. На самом деле это был склеп, который он видел наяву в заброшенной части кладбища, где покоился его дед. Цветы здесь лежали сплошь увядшие, а имена почивших стерлись с табличек и надгробий. Это место наводило страх. Сет никак не мог смириться с тем, что мама и папа тоже однажды умрут, покинут его и окажутся под какой-нибудь плитой. И что он сам умрет. Отец говорил ему, улыбаясь: «Еще не скоро, Сет». Но его все равно преследовал образ холодного мраморного склепа, запертого на замок, с решетками на окнах, через которые внутрь почти не проникает свет. Он представлял себя заточенным в нем. Мертвым. Он стоит по ту сторону решетки и плачет, зовя маму и папу, они не слышат его. Сет смотрит, как родители удаляются между надгробиями. Обычно было отчетливо видно, как они садятся в белый «аллегро»[4] и уезжают. Он рыдал и бился в истерике.

Сет встряхнулся. Даже сейчас вспоминать об этом неприятно. А уж в детстве страх перед той комнатой так сдавливал грудь, что он едва мог дышать.

Надо бы позвонить маме. И отцу. И сестре. Сон вызвал в нем такое желание. Сет даже вспомнить не мог, когда в последний раз разговаривал с кем-нибудь из родных. Нет, пусть лучше все останется как есть.

Он вздохнул и поглядел на планшет с расписанием, чтобы хоть как-то отвлечься. Из сорока квартир в доме сейчас занято только двадцать. Все точно так же, как и четыре последние смены на прошлой неделе.