Номер 11 - стр. 9

Дерево росло в глубине сада, и, пока мы шагали к нему, я вдруг осознала, что хотя с фасада дом бабушки с дедушкой импозантностью и не отличался, сад за ним был огромен. Лужайка в два яруса, каждый с легким наклоном, поэтому дерево стояло как бы на пригорке, почти на уровне первого этажа дома.

Не знаю, зачем я предложила вскарабкаться на дерево. Дома я любила брать в библиотеке старые детские книжки про то, как детишки обеспеченных родителей отрывались в деревне: устраивали пикники, сооружали шалаши и хватали злодеев из местных, когда те замышляли недоброе. Деревья в этой вселенной существовали исключительно для того, чтобы по ним лазать. Так почему бы и нам с Элисон тоже не забраться на дерево? Это была слива (о чем я позднее узнала от бабушки) с толстыми, крепкими на вид ветками, едва не касавшимися земли, но двух сугубо городских девочек вроде меня и Элисон, проживавших в домах разве что с клумбой во дворе, перспектива подняться наверх все равно немного пугала.

Первой решилась Элисон и на удивление быстро и ловко одолела примерно три четверти высоты ствола. Расхрабрившись, я полезла за ней.

– Прикольно, – сказала она, когда, усевшись на ветке, мы принялись обозревать окрестности.

С дерева открывался отличный вид на соседние участки, да и на всю округу. Куда ни глянь, везде ухоженные сады, похожие на наш: подстриженные лужайки, пруды с лилиями, садовая мебель – верные признаки неброской уютной жизни без приключений. По ту сторону ограды за белым пластиковым столиком сидела семейная пара примерно того же возраста, что бабушка с дедушкой, перед ними стояли бокалы с белым вином и пластиковая же миска, наполненная чипсами. Они увидели нас, и Элисон весело помахала, крикнув:

– Эй, привет!

Мужчина лишь скользнул по нам взглядом, а женщина приподняла руку в несколько настороженном ответном приветствии.

Не помню, как долго мы там сидели, нам понравилось на дереве. Теплым мягким июльским вечером мы могли бы просидеть на ветке и дотемна. В какой-то момент Элисон посмотрела на часы.

– Наши мамы вот-вот взлетят, – сообщила она.

– Девочки, как насчет пирога? – это ба вышла из задней двери.

Я спускалась первой, медленно, боязливо. Элисон же рискнула спрыгнуть с высоты около пяти футов и тяжело приземлилась на подогнувшуюся левую ногу.

– Уй, блядь! Черт подери!

Я вытаращилась на нее и покраснела. Никогда и ни за что не осмелилась бы я произнести столь грязное ругательство, даже если бы рядом не было взрослых. Но размышления о пристойности речи пришлось оставить на потом. Элисон корчилась от боли. Она даже подняться не смогла.

– Я позову бабушку.

Вернулась я и с бабушкой, и с дедушкой. Втроем мы помогли Элисон встать, и она захромала к дому, опираясь на наши плечи.

– Джинсы долой, – приказала ба, когда Элисон, ойкая, опустилась на кухонный табурет. – Давай-ка посмотрим, что у тебя с ногой.

Дедушка топтался вокруг нас, но бабушка глазами велела ему: «Уйди!» Намека он не понял, и она расшифровала:

– Ладно, Джим… исчезни.

Когда Элисон начала стягивать с себя джинсы, до дедушки наконец дошло.

– Я, пожалуй… подышу воздухом, – пробормотал он.

Бабушка тщательно осмотрела ногу Элисон, но ничего серьезного не обнаружила.

– Синяка нет, – подытожила она. – И царапин не видать. Правда, немножко припухло. – Ба легонько надавила пальцем на бугорок над коленкой Элисон.