Номах. Искры большого пожара - стр. 34
Маша дёрнула плечом, затянула тугой узел под подбородком.
Рядом оказалась Веруха-соседка. Сверкнула из-под платка беспокойным блядским глазком.
– Слыхала, Нинка Мишухина надысь Васятку в ригу к себе зазвала, да и того…
– Чего, того?
– Известно чего… Дала.
– Брешет, поди.
– Может, и брешет.
Маша вдруг почувствовала прилив горячей обиды. Хоть и не нужен ей был грамотный Васятка, а словно крапивой по лицу хлестнули.
– А мне-то что за дело?
– Да я так, рассказала, и хоть трава не расти, – ответила соседка.
Маша мотнула зло головой, будто бы оправляя косу, но Веруха заметила краску, залившую её лицо и поджатые губы.
– Смотри-ка, грамотный. А как в ригу за шалавами бегать, так вот он, первый, – со злостью подумала про себя Маша.
Она переползла на новое место, подальше от Верухи, но та не отставала.
– Нинка говорит, понравилось ей так, что и мёда не надо. Злой он, говорит, на это дело.
Маша молчала, пока могла.
– Слюни-то подбери. А то аж тут мокро, – не выдержала.
– Чёй-то я слюни по ём роняю? Нужен он мне…
И Веруха, повернувшись широким, как у яловой коровы, задом, уткнулась в траву.
– Сучка… Вот же сучка… – ругалась про себя Маша, даже не зная, кого ругает, Веруху или Нинку.
Она легла на спину и закрыла глаза рукой, будто бы утомившись.
– Ну, что эти парни за люди! – кричала про себя Маша. – Чуть хвостом поведи перед ними и вот уж хоть на край света готовы бечь. А ведь как смотрел, как смотрел вчера! Скромный…
Веруха, улыбаясь, поглядывала на неё и почёсывала сквозь платок голову.
Прошло минут десять. Маша поднялась снова и запустила руки в траву.
Вдали послышался странный, прежде никогда здесь не слышанный здесь стрекочущий звук.
– Будто кузнечик наяривает, – подумала, отвлекаясь от невесёлых мыслей, Маша.
Звук приближался, становясь временами похожим то на мурчание кота, то на треск механической молотилки.
– Что за дела? – думала Маша. – Машина, что ли какая?
Ей доводилось уже видать и автомобиль, и танк, и паровоз. Каждый из них вызывал поначалу страх, но со временем она привыкла к этим железякам.
Маша, наконец, подняла голову, выпрямилась. И в этот момент её накрыла чёрными крыльями похожая на крест, летящая фигура.
Страх сковал девушку до самых глубин.
Чёрный крест треща проплывал над ними.
– Девки, бежим! Он нас убъеть! – завизжал кто-то.
И словно неведомая сила подкинула Машу. Она вскочила на ноги и полетела к оврагу, по склонам и на дне которого густо росли ивы.
Аэроплан описал круг над полем и стал снова заходить на разбегающихся по зелёной траве девчат. Те, путаясь в цветастых сарафанах, вопили на все голоса и неслись, не чуя ног и накрыв головы в белых косынках загорелыми руками.
Маша, задыхаясь, добежала до края оврага и, споткнувшись, покатилась вниз, кувыркаясь и сверкая молочно-белыми заголившимися икрами.
Рядом бежали и катились на задницах по траве, словно зимой по снегу, девки-подружки.
Визг и крики звенели в воздухе. Девчата укрылись под широкими кронами ив, перевитых вьюном и хмелем.
А над ними летал молодой и дурашливый лётчик-англичанин. Спрятав глаза за большими, в пол-лица очками, он, перевешиваясь через борт, глядел на разбегающихся молодых русских крестьянок. Их крики достигали его ушей. Мелькающие белые ноги будоражили воображение.
– Я люблю вас, русские девушки, – кричал он им по-английски и махал рукой.