Ночные видения - стр. 38

Дверь распахнулась, и в помещение вместе с женщиной ворвался ночной ветер. На ней была кожаная куртка, черные сапоги, в распущенных волосах поблескивала седина, на лице, будто вырезанном из дерева, привлекали внимание глаза, как черные ямы. Она села у бара через два табурета от меня и, делая заказ, улыбнулась дьявольской улыбкой, обнажившей зубы, среди которых было несколько золотых.

Она пила какую-то непрозрачную жидкость, в которой постукивали кубики льда, стакан держала узловатой загорелой рукой, кожа которой походила на воловью.

– Весь вечер собираешься таращиться на меня, милок, или заплатишь за этот стакан? – проговорила она хриплым, как у курильщика, голосом, не поворачивая ко мне головы.

– Посмотрим, – сказал я.

– На что?

– На твой ответ, – сказал я и потянул из своего стакана. – Шутка… или угощение?

Ее смех походил на шелест опавших листьев. Она бросила на стойку несколько купюр, которые бармен сразу схватил и припрятал.

– Хорошенько подумав, я, пожалуй, не стану требовать с тебя угощения, – сказала она.

Я улыбнулся.

– Очень хорошо.

– Расскажи мне хорошую историю, старина, – сказала она, и наконец повернулась ко мне лицом. Ее радужные оболочки были черны, как и зрачки. – Историю про привидений. В наших местах на Хэллоуин это настоящая валюта.

Столкновения шаров на столе для игры в пул походили на треск грома, хотя ночь стояла ясная, безоблачная и в воздухе висела еле заметная дымка. Я нашел, чем отметить этот вечер, и решил сыграть с нею. Я задумчиво отхлебнул виски и ответил:

– Придется об этом подумать. Мы заключим с тобой пари. Чья история окажется более страшной, тот угощает.

Она снова мрачно рассмеялась.

– А если никто не выиграет?

– Если истории не будут уступать одна другой, мы просто расскажем еще по одной.

Она оглядела меня с головы до ног, как будто я сказал что-то ужасно забавное.

– Идет. Кто начинает?

Из внутреннего кармана пальто я достал старую тусклую монету, фартинг, рельеф которой частично стерся, но все же был виден. На одной ее стороне святой Патрик с посохом в руках изгонял змей из Ирландии, а на другой король Давид играл на арфе. Я показал ей обе стороны.

– Будем считать, что вот это орел, а это решка.

– Решка, – сказала она. – Откуда у тебя эта музейная редкость?

Я подбросил монету, и она, вертясь, упала на стойку бара. Когда она наконец перестала крутиться, мы оба наклонились, чтобы посмотреть, какой стороной она упала.

– Да, значит, я первая, – сказала она, допила то, что оставалось в стакане, оттолкнула его от себя, повернулась ко мне, скрестила ноги и небрежно облокотилась на стойку.

– Слышал об одиноком путнике на шоссе? – наконец заговорила она. – На этом самом шоссе, между прочим. Видит он огонек в лесу, а сам замерз, проголодался, машин нет, подвезти его некому, вот он и свернул с дороги в лес. А было тихо, только сверчки поют под луной, и так это странно и жутко быть одному в лесу в такой темноте. Но он идет на огонек и вскоре видит, что это светятся окошки небольшой хижины. А было это на Хэллоуин несколько лет назад, и у него не было телефона, позвонить никому не мог – просто одинокий путник, странствовал автостопом, кому ему звонить? Подходит он к хижине и чувствует, что как бы кто-то наблюдает за ним, и тут видит такое, от чего замер на месте: вокруг хижины лица, и все смотрят на него. Лица с горящими глазами и ртами. И он думает, вампиры все это, нечистое место, и надо бы повернуть обратно к дороге, но дверца хижины отворяется, и из нее выходит женщина, просто старушка, не призрак, не гоблин, не какое-нибудь другое фантастическое ночное создание, поэтому этот человек рассмеялся и говорит, что подумал, будто тут что-то зловещее происходит, и указал рукой на лица.