Ночные рейды советских летчиц. Из летной книжки штурмана У-2. 1941–1945 - стр. 30
– Машина к полету готова, товарищ командир!
– Пойдем посмотрим, – отозвалась Ульяненко.
– А вы молодцы. – В голосе механика слышалось восхищение. – Олейник и Жигуленко доложили, что вы подавили огонь двух артточек.
– В этом и твоя заслуга, – сказала летчица. – Это ты у нас молодец!
– Спасибо… – Маменко запнулась. – А я… я думала… – И замолкла.
– Что же ты думала? – Нина вплотную подошла к Вере.
– Что… Что вы не доверяете мне. Всегда так придирчиво предполетный осмотр производите.
– Эх ты… – Ульяненко натянула Вере пилотку на глаза и передразнила: – Я… ду-у-мала. В авиации есть золотое правило: доверяя, проверяй. Пора бы тебе к этому привыкнуть.
Ульяненко нисколько не сомневалась в механике. Маменко была внимательна к самолету. Вся машина у нее блестела и сияла чистотой. Она хорошо усвоила, что авиация не признает ни маленьких, ни больших неисправностей. Любая, даже самая пустяковая, неполадка, даже грязь, будь она в моторе или в кабинах, – все может привести к катастрофе. И тем не менее Ульяненко всегда перед полетами производила личный осмотр. Такая уж традиция в авиации.
Приняв доклад, что машина готова, Нина вместе с Верой покачала лопасть винта – люфта не было. Присела около стойки шасси – все в порядке. Переходя от одной точки осмотра к другой, Нина миновала элерон, стабилизатор, горизонтальный и вертикальный рули и добралась до кабины. Заглянула внутрь: привязные ремни были исправны, ремешки на педалях целы, пол чист. Ничто не предвещало беды.
– Скоро? – спросила меня Ульяненко, видя, что я все еще вожусь, укладывая в кабине САБы, мелкие осколочные бомбы, листовки, газеты. Она заглянула в мою кабину и присвистнула: – Жадность тебя погубит. Куда сама сядешь? Сдует…
– Сдуть не сдует, а в ледяную сосульку превращусь, это точно.
Обычно в штурманскую кабину набирали так много всего, что сидишь как ямщик на облучке, выше ветрового стекла, а воздушный поток хлещет по лицу и свистит в ушах. Продувало до самых костей.
– Давай быстрей, – торопит летчица, забираясь в кабину.
– Быстрей, быстрей, – огрызаюсь я, – зря только тратим бумагу. Нужны им наши листовки. Как же…
В самые первые боевые полеты По-2 поднимал 100 килограммов груза, потом летчицы, экспериментируя, брали по 150, 200, 300, а иные экипажи, имея новые машины, брали и по 400 килограммов.
Нам разрешили подвесить еще 100 килограммов бомбового груза.
– Но листовки взять! – приказала замполит.
– Есть! – повернулась я и на бегу закричала: – Бомбы! Скорее! Бомбы-ы!..
– Мы уже подвесили. – Из темноты вынырнула техник по вооружению Нина Бузина.
– Нам разрешили больше. Давай!..
Тут же подъехала машина с бомбами, и вооруженцы стащили из кузова две пятидесятикилограммовые бомбы и поволокли их к плоскостям. Вооруженцы Поля Петкилева, Валя Лучинкина, Оля Яковлева – все, как на подбор, маленькие, худенькие девчонки – ловко подхватили одну за другой бомбы и мгновенно подвесили их на крючки бомбодержателей. (Все эти девушки потом станут штурманами, окончив полковые краткосрочные курсы без отрыва от своей работы.)
Теперь-то наши вооруженцы наловчились: втроем за две – пять минут снаряжают машину, а поначалу вчетвером брались за бомбу, пыхтели, стукались лбами, мешали друг другу, а она ни с места, проклятая. Тяжелая эта работа. Подвесят бомбы на один самолет, рулит второй, а там третий… пятый… Порой вооруженцам казалось, что время остановилось. Карусель из рулящих самолетов не останавливалась до самого утра. А после дождей, в распутицу, когда полуторки буксовали и не могли подъехать к самолетам, девчонки тащили бомбы, ругая проклятую грязь или молча, стиснув зубы. Под плоскостью они быстро подхватывали бомбу на колено, а потом рывком подвешивали. В любую погоду – без рукавиц, потому что так сподручнее.