Ночной океан - стр. 43

Первой на очереди была старая уловка с завещанием. Когда маньяк повторил приказ поторопиться, я сказал ему о моей семье, о предполагаемой свадьбе и попросил разрешения написать родным и распорядиться своими деньгами и имуществом. Я сказал, что, если он одолжит мне бумагу и согласится отправить мое послание, я умру гораздо спокойнее. После некоторого размышления он вынес положительное решение, полез в чемодан за бумагой и торжественно вручил ее мне, а я снова сел на свое место. Я вынул карандаш, сразу ловко сломал его кончик и таким образом вызвал задержку, пока он искал свой. Протянув его мне, он взял мой сломанный карандаш и принялся затачивать его большим ножом с рукояткой из рога, висевшим у него на поясе под пиджаком. Ломать второй карандаш вряд ли имело смысл.

Не берусь вспоминать, что я писал тогда. В основном это была полная тарабарщина – беспорядочные отрывки из запомнившихся книг. Ничего другого мне не шло в голову. Я старался писать как можно неразборчивее, в то же время следя, чтобы это было похоже на письмо, потому что он, вероятно, просмотрел бы написанное, прежде чем приступать к своему опыту, и я мог представить, что он сделает, обнаружив полную бессмыслицу. Испытание было тяжким, и я каждую секунду злился на медлительность поезда. Раньше я частенько насвистывал бодрые мелодии под энергичный перестук колес, но сейчас их темп, казалось, замедлился до похоронного марша – марша на моих похоронах.

Моя уловка действовала до тех пор, пока я не исписал более четырех листов размером шесть на девять дюймов. Наконец безумец вынул часы и сообщил, что в моем распоряжении пять минут. Что мне было делать? Я торопливо дописывал заключительную фразу, когда меня осенила новая идея. Поставив подпись и вручив ему листки, которые он небрежно запихнул в левый карман, я напомнил ему о своих влиятельных друзьях в Сакраменто, которых очень заинтересовало бы его изобретение.

– Не дать ли вам рекомендательное письмо к ним? – спросил я. – Может, стоит послать им подписанный мной рисунок и описание вашего прибора, чтобы внимательно изучили? Ведь они могут сделать вас знаменитым и, уж конечно, внедрят ваш метод в Калифорнии, если узнают о нем от меня – человека, которому доверяют.

Я выбрал такой путь, надеясь, что мысли разочарованного изобретателя на какое-то время отвлекут его от религиозной стороны его помешательства. Когда же он снова к ней вернется, я прибегну к «озарению» и «пророчеству». План сработал. Его глаза сверкнули нетерпеливым согласием, хотя он резко приказал мне поторопиться. Он извлек из чемодана кучу стеклянных элементов и катушек, с которыми соединялся шнур от шлема, и пустился в беглые объяснения, слишком специальные, чтобы я мог в них разобраться, хотя, по-видимому, совершенно ясные и простые. Я делал вид, что все записываю, соображая при этом, действительно ли прибор является настоящим аккумулятором. Получу ли я легкий удар током, когда он пустит устройство в ход? Этот человек, несомненно, говорил как настоящий электротехник. Описание изобретения явно действовало на него благотворно, и я заметил, что нетерпение его прошло. Прежде чем он кончил речь, за окнами забрезжили предрассветные сумерки – проблеск надежды, и я наконец ощутил, что у меня появился реальный шанс на спасение.