Ночной Огонь - стр. 14
Вопросы теснились у него в уме: «Кто я? Как я потерялся? Кто мрачный субъект, чей темный силуэт я видел на фоне сумеречного неба?» Само собой, ответы невозможно было получить на Галлингейле, в связи с чем оставался только один выход. Вопреки сопротивлению со стороны Фатов, Джаро должен был стать астронавтом.
Когда Джаро размышлял об этих вещах, у него холодок пробегал по коже; он считал это предчувствием будущего – но какого будущего? Успеха или провала? Не было никакой возможности угадать. Тем временем нужно было что-то придумать, чтобы справиться с назойливым вторжением в его жизнь незваного бормочущего гостя.
Через несколько месяцев он пришел к выводу, что самая эффективная стратегия заключалась в том, чтобы просто игнорировать зловещий голос и вести себя так, словно его не было.
И все же голос продолжал звучать, так же настойчиво и мрачно, возвращаясь иногда через пару недель, иногда через месяц. Прошел год. Джаро сосредоточился на учебе, заканчивая один за другим «курсовые уровни» Ланголенской гимназии. Супруги Фаты обеспечивали его всем необходимым, но не могли предоставить ему то, что сами отвергали, а именно высокий социальный статус. Такой статус можно было приобрести только посредством «восхождения», то есть перехода из менее престижных клубов в более престижные.
На вершине общественной пирамиды сохраняли неустойчивое равновесие три Семпитернала: таинственные «Кванторсы» – клуб настолько элитный, что число его членов ограничивалось девятью, а также не менее избранные «Устричные кексы» и «Лохмачи». Семпитерналы отличались от остальных клубов тем, что их привилегии, недоступные простонародью, передавались по наследству. На ближайшей к ним, почти столь же головокружительной высоте, находились «Бонтоны» и непоколебимый старинный «Палиндром». «Лемуры» претендовали на статус, равный «Бонтонам», но их амбиции считались слегка преувеличенными.
На ступени чуть ниже крепко держались клубы «Бустамонте», «Валь-Верде» и «Сассельтонские тигры». С ними пытались соревноваться «Цыплята-извращенцы» и «Скифы», но предпочтения «цыплят» и «скифов» рассматривались как экстравагантные и чрезмерно модернистские. Нижнюю ступень в иерархии самых респектабельных клубов занимали (возмущенно отвергая применение к ним концепции «нижней ступени» в принципе) четыре квадранта «Квадратуры круга»: «Кахулибы», «Зонкеры», «Паршивая банда» и «Натуралы». Каждый квадрант заявлял о своем превосходстве, насмехаясь – не совсем в шутку, но и не слишком всерьез – над недостатками трех других. Каждый квадрант славился особым характером. Среди «кахулибов» нередко встречались финансовые магнаты, тогда как «зонкеры» проявляли терпимость к нетипичным знаменитостям, в том числе к уважаемым музыкантам и художникам. «Натуралы» посвятили себя тонкостям изысканного гедонизма, а в состав «Паршивой банды» входили почти все руководители факультетов Института. Принимая во внимание все обстоятельства, однако, четыре квадранта мало отличались один от другого, вопреки раздававшимся время от времени громогласным взаимным поношениям, изредка приводившим к пощечинам, потасовкам и даже самоубийствам.
Так же, как и другие клубы среднего уровня, квадранты стремились укреплять репутацию, привлекая высокоуважаемых новых членов и ревниво оберегая репутацию уже заслуженную – то есть безжалостно искореняя из своих рядов любых «проныр», выскочек и прочих профанов.