Ночная смена. Лагерь живых - стр. 22
– Покойницу выволакивать будем. А мешки – чтоб с головы не текло на сидушки, когда потянем.
Понятно. Хотя по габаритам покойная килограммов на двести тянет, не меньше. Ну да УАЗом дернуть – лишь бы в люк бортовой пролезла. Если не пролезет – будет хуже, ну да в БТР и так уже все загажено.
Шурша своими бахилами, аккуратно лезу вперед. Да, голову раскроили залпом изрядно. Хорошо, догадался перчатки хозяйственные натянуть, и теперь, стараясь не слишком измазаться, подбираю в пакет перепутанные лоскуты кожи, куски костей и мышц в пакет.
Череп, разнесенный почти вдрызг, и впрямь втрое, если не больше, уступает могучим челюстям. Челюсти в пакет запихнуть удается с трудом. Зубки мелкие, треугольные, мутно-белого цвета, очень непривычные на вид. И их действительно очень много.
Вот поэтому груша и получилась. Вижу свисающее вбок маленькое, явно женское ухо с сережкой. Если бы этот упокоенный кадавр улыбнулся, то улыбнулся так широко, что мочки ушей попали бы в рот с серьгами вместе…
– Готово! Замотал голову!
– Принимай веревку! За щиколотку возьми!
Легко сказать: щиколотку-то сразу и не найдешь – стопа изменилась весьма сильно и стала похожа на собачью.
– Погодите, я сам узел завяжу. (Николаич возмущенно пыхтит, распуская мой дурацкий бантик и завязывая узел какого-то хитрого типа, что в грубых перчатках из черной резины делать непросто.)
Конец веревки там, снаружи, уже привязали к УАЗу.
– Володя! Давай помалу! Доктор – сдвиньте в сторону сиденье стрелка, – тыкает пальцем Старшой в приделанное к штанге из башенки простенькое металлическое креслице.
Складчатая рыхлая туша, похожая чем-то на моржовую, но раскрашенная в мерзкие цвета разложения с черноватым сетчатым венозным рисунком, медленно скользит к выходу, сгребая собой с пола кровяное желе.
– Я, конечно, извиняюсь – но оно стоит того? – спрашиваю Николаича. – Вонища же здесь будет невиданная? Как бы мы машину ни мыли, все равно вонять будет, а летом – ЕБЖ, как говорит наш сапер – тем более.
– Вонищу потерпим. Летом, тем более, вонять будет везде. А новенький БТР с бортовым оружием и полным боекомплектом сейчас бесценен. Ничего, помоем. Он нам не на танцульки ездить нужен.
– Ясно. Просто у меня приятель купил, было дело, по дешевке джип, в котором четыре рыбака угорели – ну, и просидели внутри с декабря по май. Так даже полная смена всего не железного ничего не дала. Стальной остов – и тот шмонил нестерпимо. И мытье тоже ничего не дало.
– Я в курсе. Но повторюсь: потерпим. Зато эту броню винтовочная пуля не берет. И пройдет этот агрегат везде… И проплывет. Что еще лучше. Семен Семеныч, лопату давайте!
Морф таки застревает боками в проеме. Действуя лопатой, как рычагом, Семен Семеныч вместе с Вовкой потихоньку-полегоньку, но выдергивают труп из БТР. После этого УАЗ оттаскивает тело в сторону метров на тридцать. Мне приходится идти к нему, пока Саша снимает, что это мы такое упокоили. Остается отснять челюсти – рву мешки на голове кадавра, прутиком приподнимаю то, что было губами.
Все, вроде бы дело закончено. Можно ехать.
– А ты заметил, что на этой зувемби были стринги? – спрашивает меня Саша.
А ведь и точно: грязный шнурок и треугольнички пропитанной кровью ткани – точно, стринги. Больше на теле нет никакой одежи.
– И смотри-ка – она коленками назад, как Семен Семеныч про кузнечиков пел.