Ночная смена. Крепость живых - стр. 49
Из окна хорошо виден двор детсадика. К моему удивлению, детишек в поле зрения всего трое. Нет, еще двое в дальнем от нас углу – просто они перемазались в грязи, за кустами видно плохо. Рядом с детсадиком полно сирени – когда цветет, вид совершенно фантастический и запах тоже – мы все сидели с открытыми окнами и наслаждались. Сейчас кусты голые, но сквозь них видно не очень хорошо.
Вот взрослых куда больше: и дедок чертов стоит, синеет бахилами, и добрый десяток таких же, как он – правда, измазанных в грязи и крови – пасется у забора и под нашим окном поликлиники. Видно, когда дамы ночью перекликались – на шум пришли. И машин добавилось: три «дамские» и явный джип – как положено, черного цвета. Не разбираюсь я в этих марках, но вроде бы «Ровер».
Окно напротив, на втором этаже, привлекает внимание – с него свисает болтающаяся на ветру яркая тряпка, а на стекле лист белой бумаги с надписями, но мелковато написано. Словно в ответ на открывание нашего окна, то окно тоже открывается, и толстая тетка начинает отчаянно махать этой тряпкой. Хорошо еще, не орет. В ответ машем руками.
– Давай, Ильяс, зачищай.
Ильяс пристраивается поудобнее на подоконнике и начинает отщелкивать – буквально отщелкивать, потому как выстрелы негромкие – стоящих внизу зомби.
По сравнению с ним винтовка выглядит игрушечной, но я четко вижу, что мягкой пульки 5,6 мм вполне достаточно. Бывшие люди внизу один за другим валятся как тряпишные – словно кто-то вмиг выдернул из них стержень. Отрабатывает Ильяс быстро и аккуратно. Ну, да это было как в тире – и мишени практически неподвижны.
– Извини, Николаич, по детям не могу.
– Передай винт Доктору. Доктор, придется вам зачистку закончить.
Кровью, что ли вяжут? Или и впрямь не могут? А я такой весь из себя гнусный палач, детоубийца и пр. и тр.?
– А вам самим вроде невместно? Все равно, если уж вдруг все образуется, то Ильяс за сегодня на пожизненное намолотил.
– Нет, просто у вас подготовка соответственная. Если бы мне понадобилось ампутацию ноги делать – я бы вас так же попросил, а не сам взялся.
В этом есть некоторый смысл, вообще-то. Принимаю винтовку. Не упокоим этих троих – не спасем тех пятерых. Не спасем – будем себя чувствовать херово. А нам и так невесело, если честно.
– К слову, что это Андрей так от яблочного сока подпрыгнул?
Николаич хмыкает:
– В первую чеченскую их команда базировалась на побитом консервном заводе. Снабжение было такое – ну, практически и не было снабжения. Особенно воды не хватало. А в подвале завода бойцы нашли складированный яблочный сок. Вот они его и пили, и умывались, и кашу варили, и чуть ли не стирали одежу. После этого если встретишь человека, который яблоки на дух не переносит – скорее всего, сможешь точно сказать, где он был в первую чеченскую.
Осматриваю винтовку. Старенькая уже, но многозарядная мелкашка. Прицел простой, освоиться – не сложно.
– Значится, так: если вы потом будете меня этим попрекать – обижусь всерьез. Я уже один раз был гнусным палачом, сильно поумнел потом и в женском поле сильно разочаровался. Не хотелось бы это второй раз проходить и разочаровываться в вас…
– Не беспокойтесь – этого точно не будет!
Ну, коли так, поехали… Главное, как учили: не воспринимать объект как человека, не то чтобы не думать, что вот это – человек с именем, и фамилией, и родственниками, а даже как фанерный силуэт не воспринимать. Прицеливаться в деталь одежды. Безотносительно.