Ночь в Новом Орлеане - стр. 27
– Где пропадал? Вроде говорил, что останешься дома, – совсем не удивляясь, спросила Чарли.
– Планы меняются так же быстро, как настроение по выходным, дорогуша.
– Причем тут моё настроение, злюша?
– Не причем. Просто пытаюсь оправдаться, а ты не даёшь мне этого сделать.
Она фыркнула и сделала ещё один глоток. А я просто стоял на пороге, даже не думая раздеваться, наблюдая, как кофе исчезает в её глотке. Всё-таки, она помогала мне смириться со своей больной истиной. Потом решил, что глупее быть не может, разделся и спросил:
– А как ты погуляла?
– А? – она оторвалась от чашки и уставилась на меня.
– Как день провела?
– Нормально, – она вернулась к своему кофе.
Но я не мог довольствоваться столь узким запасом прилагательных и уже с нескрываемой раздражительностью, сказал:
– Нормально – это не ответ! И уж точно, не на мой вопрос. Как вообще человеческая жизнь может быть нормальной?! Она никогда ей не была и не будет! Каждая секунда – уникальна. Ни одна живая душа не пережила эту секунду так же, как ты. И если ты уверена, что все нормально, то это не нормально!
– Да ладно, хорошо-хорошо. Расскажу я тебе все, чего завелся-то!
– Вот и хорошо, сразу бы так и начал. У меня был очень загруженный день.
– Ещё нет и четырех часов.
– Разве? Да, наверное, просто еще не отвык от тех летних дней в Уркагаине, ой, в Украине. Славное было лето. Всегда так со мной. Но ты не отвлекайся, продолжай.
– Ну, в чём-то ты был прав. Обычным этот день назвать нельзя. Как только я вышла из подъезда, я увидела за углом Джесс. Она курила и плакала. Я, конечно же, подошла и спросила: «что случилось?». Она ответила, что всю ночь разговаривала с Лидой. После этого разговора, как после литературного шедевра, ей захотелось расправить крылья и улететь. А еще, мол, она решила бросить пить и курить, что это, как она говорит «цепями привязывает её к земле и к этому миру и мешает мне двигаться дальше».
Я начал её нахваливать, хлопать по плечу и говорить что-то на подобие «Это очень важный и ответственный шаг в твоей жизни!», «Молодец, так держать!». Но от этих слов она еще больше разрыдалась. Что-то у меня тогда в голове передернуло, и я ударила её по лицу. Мне понравилась, повторила. Но поняла, что если продолжить, это может привести к последствиям и я сказала ей: «Соберись, тряпка! Намазала сопли на кулак и вперед, Люся!». Это, как не странно, помогло. Обожаю Николая Петровича за хорошие слова. Она прекратила плакать и сказала, что будет очень сложно бросить пить и курить. Я начала обещать ей, что помогу. Правда, я до сих пор сожалею об этом. Ведь на самом деле, от меня помощи хрен дождешься. Но моя наглая ложь окончательно привела эту истеричку в чувства. Она бросила на асфальт недокуренную сигарету и тут же достала из кармана новую. Я успела вытянуть её изо рта.
– Что ты, дура, делаешь?! – тогда разозлилась я.
– Извини, от привычки сложно отказаться сразу. Но я на верном пути, не так ли?
– Да, но я не смогу тебе помочь, если ты сама этого не захочешь.
– Но я хочу!
– Тогда избавься от всех остальных сигарет и в путь. Как раз, я собиралась прогуляться.
Она с большой неохотой достала из кармана полупустую пачку «Camel» и дрожащей рукой выкинула её в мусорный бак. Всё это она делала с таким лицом, как будто выкидывает не пачку палочек-антидепрессантов, а свое собственное сердце и еще пару органов в придачу.