Ночь Томаса - стр. 23

– Если большой астероид упадет на сушу… – он откусил от булочки, – …погибнут миллионы.

– Хотелось бы, чтобы всю Землю покрывал океан.

– Но если он упадет в океан, результатом станет цунами высотой в тысячу футов. И все равно погибнут миллионы.

– Останутся голые скалы.

Улыбаясь, он кивнул:

– Замечательно.

– Миллионы трупов, сэр?

– Что? Нет, разумеется, нет. Я о булочке. Восхитительно.

– Благодарю вас, сэр. – Я поднес ко рту не ту руку и едва не впился зубами в бумажники.

– Наводит на размышления.

– Это всего лишь булочка, сэр. – Я откусил кусочек своей.

– Вероятность того, что все человечество может погибнуть в результате такой вот катастрофы.

– Да, поисковые собаки останутся без работы.

Он вскинул подбородок, изогнул бровь, придал благородному лицу выражение, присущее человеку, который всегда думает о будущем.

– Когда-то я был ученым.

– В какой области, сэр?

– Инфекционные заболевания.

Хатч положил недоеденную булочку, достал из кармана бутылочку «Пурелла», выдавил большую лужицу геля на левую ладонь.

– Ужасный новый вирус, вызывающий пневмонию, уничтожил бы цивилизацию, если бы не я, Уолтер Пиджен[14] и Мэрилин Монро.

– Я не видел этого фильма, сэр.

– Она великолепно исполнила роль ничего не подозревающей носительницы вируса.

Взгляд его вернулся из будущего науки и человечества к лужице убивающего всех микробов геля на ладони.

– Для такой роли у нее определенно были подходящие легкие, – добавил он.

Он принялся энергично растирать гель по длинным пальцам. Гель хлюпал.

– Что ж, – прервал я паузу, – я направлялся в свою комнату.

– Хорошо погулял?

– Да, сэр. Очень хорошо.

– Моцион, так мы называли такие прогулки.

– Это было до меня.

– Это было до всех. Господи, я старый.

– Не такой старый.

– В сравнении с секвойей, пожалуй, что нет.

Я не спешил покинуть кухню, опасаясь, что он заметит отсутствие на мне штанов и обуви, если я сдвинусь с места.

– Мистер Хатчинсон…

– Зови меня Хатч. Все зовут меня Хатч.

– Да, сэр. Если кто-нибудь придет этим вечером и будет искать меня, скажите им, что я вернулся с прогулки очень возбужденный, собрал вещи и смылся.

Гель испарился, руки Хатча очистились от микроорганизмов. Он взял недоеденную булочку.

– Ты уезжаешь, сынок? – спросил он испуганно.

– Нет, сэр. Но вы им так скажите.

– Они будут из полиции?

– Нет. Один может быть здоровяком с крошечной бородкой под нижней губой.

– Подходящая роль для Джорджа Кеннеди[15].

– Он еще жив, сэр?

– Почему нет? Я жив. В «Мираже», в паре с Грегори Пеком, он выглядел таким злодеем.

– Если не придет здоровяк, может прийти рыжеголовый, с плохими зубами или с нормальными. Кто бы ни пришел… скажите ему, что я уволился, не предупредив заранее, и вы на меня злитесь.

– Не думаю, что смогу разозлиться на тебя, сынок.

– Разумеется, сможете. Вы же актер.

Его глаза блеснули. Он проглотил кусочек булочки, который перед этим откусил. И процедил, едва разжимая зубы:

– Ты маленький неблагодарный говнюк.

– Что-то в этом роде.

– Ты взял пятьсот долларов из ящика серванта, мерзкий воришка.

– Хорошо. Это хорошо.

– Я относился к тебе как к сыну, я любил тебя как сына, а теперь понимаю, что должен полагать себя счастливчиком, раз уж ты не перерезал мне горло во сне, жалкий червяк.

– Не переигрывайте, сэр. Держитесь естественно.

Хатч опечалился.

– Я переигрывал? Правда?