Ночь рыжей луны - стр. 37
На краю пепельницы лежала истлевшая половинка сигары. Пепел с нее не осыпался, застыл серой шероховатой трубочкой. Рядом с пепельницей стоял бокал с недопитым напитком. Жилец, совсем недавно куривший и выпивавший, явно не торопился на тот свет. Что-то отвлекло его и от музыки, и от бокала, и от сигареты. Он не дослушал, не допил, не докурил…
Тут Сержа пронзила мысль, и он задался вопросом:
– Но как же должен был на лестнице вопить кот, чтобы его можно было услышать из этой дальней комнаты, да еще несмотря на музыку? Почему его не слышали в других квартирах? Или слышали, но не отреагировали? – Посмотрел на консьержа вместе с Лео, зашедшим следом: – Вы должны были слышать.
Представитель домовладельца замотал головой:
– Ничего такого я не слышал. Никто на лестнице не вопил.
Серж продолжал шарить взглядом по комнате. Свет торшера, отраженный от розовых обоев, покрывавших часть стен, становился еще более мягким. В комнате было тепло и уютно. Сержу, да, очевидно, и его спутникам, захотелось присесть на диван, закинуть ногу на ногу, налить себе что-нибудь из бутылок под столиком, сделать глоток, закурить сигару и под приятную музыку уложить усталый взгляд на эти розовые обои.
Инспектор никогда ранее не видел такой ласкающей взгляд бумажной ли, синтетической ли структуры. Он не удержался и потрогал обои: мягкие, даже нежные и так уютно отдающие теплом в руку. Вспомнил о невесте, вздохнул о желанной свадьбе и неизбежном последующем обустройстве семейного очага. Он представил такие красивые обои в их спальной комнате и улыбнулся в уме сам себе: «Вот удивится Мария, когда я подскажу ей, чем надо оклеить стены». Тут же поинтересовался у консьержа:
– Где покупали такие?
Тот, проведя рукой по стене, открестился:
– Богатая вещь, но это жильца собственная придумка. Я, следуя воле хозяина адреса и будучи отчасти домоправителем, хоть и не запрещал делать ремонт, но и не разрешал.
Помощник, тоже пощупавший обои, вытащил из кармана лупу. Долго всматривался, потом удивленно констатировал:
– Это кожа… Натуральная кожа… Очень тонкой искусной выделки…
Консьерж шмыгнул носом:
– Я ж говорю: богатая вещь, – посмотрел под стол на бутылки. – Выходит, неплохо зарабатывал своим делом и не особо голосил про доходы. Скромный был. Я ж говорю: неприметный…
Инспектор попросил у помощника лупу. Долго рассматривал и, наконец, поняв, отшатнулся, глянул на помощника:
– Ты прав: это кожа… Натуральная кожа… Похоже, это – человеческая кожа.
– Не может быть! – отдернул руку консьерж, хотевший было еще раз погладить обои.
Помощник почесал затылок и снова потрогал розовое покрытие стен:
– В нашем деле все может быть: и самоубийство… и бешеный кот… и человеческая кожа на стене…
Серж, ожидая новых неприятных сюрпризов, распахнул одежный шкаф. Однако не обнаружил в нем ничего особенного: рабочая одежда, костюм, рубашки, нательное и постельное белье. Все ношеное, недорогое. Нашлись в шкафу и документы Давида Оболевича.
Консьерж продолжал глядеть на стены. Замер на месте, чтобы не подходить к ним, держаться посередине комнаты:
– Откуда же… откуда эта кожа?
– И так много? – спросил следом Серж помощника и самого себя, снова осматривая стены, покрытые розовым.
Ответа на этот вопрос в комнате, похоже, не было. Инспектор спросил консьержа: