Ночь масок и ножей - стр. 9

Норны уготовили мне одинокую тропу. Ну и ладно. Буду идти по ней одна, пока не найду способ спасти тех, кто мне важен. Единственных, кто важен.

Я забилась в дальний угол сеновала, где устроила себе небольшое гнездышко, чтобы использовать его в качестве той теплой кроватки. Мои пальцы инстинктивно зарылись в сухое сено, и их кончики коснулись шершавой мешковины. Я вытянула мягкую лошадку из-под сена, а затем поигралась с гривой, сделанной из пряжи, и покрутила одинокий глаз-пуговицу. Второй потерялся шесть лет назад. Одна-единственная непрошеная слеза капнула на черную пуговицу.

Я шмыгнула носом и прижала лошадку к груди.

– Мы найдем его, Асгер, – прошептала я. – Хочешь, что-то скажу? Думаю, он, даже став взрослым, будет держать тебя при себе.

При этой мысли я фыркнула. Будет ли взрослый Кейз широкоплечим и сильным? Или, может, он теперь долговязый?

Мальчиком он работал в полях, вычищал конюшню, седлал кобыл. Хаген всегда дразнил его, говоря, что Кейз его перерастет, если продолжит в том же духе.

А Хаген был немаленький.

Я обняла Асгера, вспоминая тот день, когда подарила лошадку Кейзу. Если бы я знала, что это будет последний подарок, который я преподнесу ему на праздник рождения, то сделала бы больше, сказала бы больше?

Или мы все равно бы спорили, потому что почти ни один день у нас не проходил без споров?

Мои слезы и улыбка смешались с гривой лошадки.

Кейз ныл и жаловался на то, что получил мягкую игрушку, – а я потратила больше половины того, что наскребла за месяц, чтобы купить для нее набивку, – но не проходило и ночи, чтобы он не спал, держа Асгера под боком.

Когда мои веки отяжелели, я прижалась к Асгеру, прячась от холода этой ночи и от теней, которые всегда сгущались в конюшне, когда звезды разгорались ярче.

Странные и тяжелые, эти тени как будто были чем-то бÓльшим, чем просто ночь. Звуки, что Элоф издавал, работая внизу, сплетались с темнотой. Он разве не замечал туманов в конюшне? Судя по тому, что он не прерывал работу, мне иногда казалось, что тьма принадлежала только мне одной.

Может, я немного сходила с ума.

Годы отчаяния – и вот я уже воображала присутствие, невидимое для всех остальных. По правде говоря, я уже вполне привыкла к темноте, даже находила в ней некое утешение, когда она наступала. Тени меня тревожили, только когда шею щекотало жуткое ощущение, что из темноты на меня смотрят чьи-то глаза.

Я поморщилась, подтянула колени к груди, отказываясь посмотреть через плечо, и поборола желание попросить Элофа зажечь несколько фонарей.

Может, на сеновале был призрак.

Я просто еще не поняла, друг мне этот призрак или враг.

– Вставай. Малин, вставай.

Я застонала, когда что-то ткнуло меня в бедро. Удар, потом еще один. Что-то твердое и жесткое било меня по костям. Я его на кусочки изрежу, если оно еще хоть раз до меня дотронется.

– Оставь меня, – промямлила я.

– Клятые небеса. – Широкие сильные руки тут же ухватили меня под мышки. Из горла вырвался пронзительный вскрик, когда инстинкт потребовал, чтобы я начала брыкаться и отбиваться. Но вот по моим венам прокатился гортанный смешок. – Да боги, девочка. Ты каждое утро просыпаешься, как бешеная кошка?