Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932-1934 - стр. 28

В течение нескольких месяцев были уже заметны признаки приближающейся грозы, и Геббельс хорошо их видел. Как опытный жонглер словами, он хорошо знал им цену. Первые тревожные звонки прозвучали почти год назад, 6 июля 1933 года.

В тот день Гитлер принял в Канцелярии рейхсштатгальтеров (руководителей партийных округов). Когда фюрер вошел в большой мраморный зал, все магнаты власти и положения вскочили на ноги и вытянули руки в нацистском приветствии. Это было одно из тех собраний в военном стиле, которые Адольф Гитлер любил больше всего. Его голос звучал громко и грубо, словно он говорил не для собравшихся в зале, а для тех миллионов коричневорубашечников, которых не успокоил приход нацистов к власти.

«Революция, – говорил фюрер, – это временное состояние, мы не должны позволить ей превратиться в постоянное. Надо направить бурный поток революции в твердое русло эволюции». Это было равносильно тому, чтобы сказать, что революция закончена, что второй уже не будет.

16 июля он произнес в Лейпциге новую речь и выразился там еще откровеннее: «Революции с удачным началом – гораздо более частая вещь, чем те, которые вовремя завершились».

Нет сомнений, что именно эти речи и подсказали Геббельсу, что ему надо быть очень осторожным в своих отношениях с Ремом и СА.

Впрочем, надо ли торопиться? Рем еще очень влиятелен, а сам Гитлер действует крайне осторожно. Личное письмо, обращение на «ты» и обнародование в декабре 1933 года закона об единстве партии и государства, включение Рема в состав правительства в ранге начальника штаба СА – вся эта игра еще в самом разгаре.

Вместе с Ремом в правительство в качестве первого личного секретаря фюрера вошел и Гесс – странный человек с асимметричным лицом, который служил Гитлеру секретарем в ту пору, когда он, находясь в Ландсбергской тюрьме, писал свою книгу «Майн кампф». Как личный представитель фюрера, пользующийся его безграничным доверием, Рудольф Гесс, напоминавший фанатика-прорицателя, стал в партии вторым человеком после Гитлера.

Рудольф Гесс высказывается против методов СА. «Каждый национал-социалист должен понимать, что жестокое обращение с врагами свидетельствует о еврейско-большевистском складе ума и демонстрирует качества, совершенно недостойные национал-социалиста». Интересно, как человек вроде обергруппенфюрера Карла Эрнста, который смеялся в лицо пытаемым им узникам, отнесся к подобному заявлению?

Естественно, требование Гесса применять только «корректные» методы наказания не следует понимать слишком буквально. Геббельс прекрасно понял, что слова Гесса – просто эффективный способ отмежеваться от СА. Он хотел заставить их подчиниться нацистскому правительству и требовал, чтобы даже в жестокости они сохраняли порядок и методичность, которые к тому времени стали уже отличительной чертой гестапо и СС.

Предупреждения, направленные штурмовикам, появлялись все чаще и становились все более явными, но Геббельс не присоединил своего голоса к хору сторонников порядка. Он ждет, наблюдая за тем, какую позицию займут соперники, и вскоре ему становится все понятно. Геринг объявляет СА вспомогательной полицией и заявляет: «В тот самый момент, когда фюрер и канцлер национал-социалистического государства решит, что революция закончилась и начался период национал-социалистической реконструкции, всякое действие, нарушающее закон, вне зависимости от того, кто его совершит, будет безжалостно караться».