Низина - стр. 23
Им повезло увидеть красивый закат, когда солнце садилось за маяк на фоне голубого моря с белыми барашками волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Они вышли из машины и закурили, подставив лица соленым морским брызгам.
Они заговорили о резне во вьетнамской деревне Мэй-Лэй – подробности тогда только-только появились в прессе. Сообщения о массовых убийствах, о рвах с мертвыми телами, об американском лейтенанте, находящемся под следствием.
– В Бостоне будет демонстрация протеста. У меня там есть друг, который мог бы приютить нас на ночь. Не хочешь поехать со мной?
– Не знаю, наверное, нет.
– Тебя не возмущает война?
– Нет, не в этом дело, просто я же не дома, разве могу тут протестовать?
Субхаш вдруг понял, что может быть честным с Ричардом. Ричард умел слушать, не перебивал и не перечил и ничуть не пытался навязать свои убеждения.
По дороге домой Ричард расспрашивал Субхаша об Индии, о ее кастовой системе, о всеобщей нищете.
– Ну и кто в этом виноват?
– Не знаю. Теперь все валят вину на других.
– А кто будет решать, как выйти из этого положения? На чьей стороне правительство?
Субхаш не знал, как описать американцу запутанную расстановку политических сил в Индии и сложную структуру индийского общества. Он просто сказал, что это очень древняя страна и вместе с тем очень молодая и что она сейчас пытается в борьбе познать саму себя.
– Тебе надо с моим братом говорить, – сказал он.
– А у тебя есть брат?
Субхаш кивнул.
– Ты никогда о нем не упоминал. А как его зовут?
Субхаш помолчал, потом произнес имя Удаяна – впервые с тех пор, как приехал в Род-Айленд.
– Ну, так что сказал бы Удаян?
– Он сказал бы, что проблему составляет аграрная экономика, свойственная феодализму. Он сказал бы, что страна должна основываться на принципах равноправия и что она нуждается в земельной реформе.
– Звучит как китайская модель.
– Да. Он же поддерживает Наксалбари.
– Наксалбари? А что это?
Через несколько дней в своем почтовом ящике на факультете Субхаш нашел письмо от Удаяна. Оно было написано по-бенгальски, ровными абзацами, и отправлено в октябре, а сейчас на дворе уже стоял ноябрь.
Если письмо это дойдет до тебя, уничтожь его потом. Не нужно компрометировать нас обоих. Но поскольку вторгнуться в Соединенные Штаты я могу только письмом, то не могу устоять. Я только что вернулся из очередной поездки, встречался с товарищем Санъялом. Имел возможность сидеть с ним рядом, разговаривать. Мне пришлось надеть на глаза черную повязку. Когда-нибудь расскажу тебе об этой встрече.
Почему от тебя нет вестей? Неужели так пленила тебя флора и фауна мощнейшего мирового капиталиста? Но вот если ты смог порвать бы свои путы и попытаться принести пользу… Я слышал, у вас там антивоенное движение набирает силу.
А у нас здесь происходят обнадеживающие изменения. Формируется Красная гвардия, ее отряды разъезжают по деревням, пропагандируют учение Мао Цзэдуна. Наше поколение – это передовой авангард, студенческая борьба – это часть вооруженной борьбы крестьянства. Так говорит Маджумдар.
Ты вернешься в изменившуюся страну, в более справедливое общество, в этом я уверен. И родной дом тоже изменится. Папа взял в банке ссуду. Они хотят расширяться. Считают, что это просто необходимо. Что мы не сможем обзавестись семьями под крышей такого тесного дома.