Ниже его губ - стр. 10
- Не жалко. Просто бесит, что твой постоянно в мойке валяется. Трудно сразу помыть?
- Ань, а чего ты так бесишься? ПМС что ли? - плюхается на один из стульев и ковыряется в вазочке, выискивая, последнюю рафаэлку. Насквозь её вижу!
- Да не бешусь я... - пытаюсь спорить, а рука всё сильней сжимает рукоятку порядком затупившегося ножа. Лук подвергается изощрённым пыткам.
- Из-за того, что Вадим пялился на ною задницу что ли? Точно! - расплывается в озорной улыбке. - Насквозь тебя вижу!
Вот зараза!
Клац, и блестящий метал задевает чувствительную кожу на указательным пальце.
- А-а-а-й!
- Дай посмотрю. Глубоко? - тут же подлетает ко мне подруга. - Не-е... Не страшно. Давай дорежу. Разучилась ты, Нюрка, готовить в своём пятизвёздочном отеле!
- Точно. Только он не мой. Моей сестры и её мужа. - Поправляю я, выдвигая ящик с медикаментами.
- Да какая разница? Вы же одна семья.
- Так то, да... Только мне уже надоело сидеть у Нины на шее. С девяти лет меня содержит. И до сих пор...
- Да ладно тебе загоняться! Вполне нормально - помочь сестре, если у тебя есть деньги. - Ульяна высыпает лук в суп, попутно уронив на варочную поверхность примерно четвёртую часть полупрозрачных кубиков. - А сейчас начнёшь работать и сама половину расходов сможешь тянуть.
- Вот и я жду не дождусь.
- Ладно, лапшу сама засыплешь. - Кидает в раковину доску и, снова не помыв, линяет. - Пойду конспект по актерскому мастерству перепишу. - Где он у тебя?
- Посмотри в столе, Уль. В среднем ящике, тёмно-синяя тетрадь с кристаллами.
- И, кстати! - снова "сдаёт назад" эта неугомонная. - Не фига Вадим не педик! Как он пялился на мой зад, мама дорогая... Если на тебя так посмотрел хотя бы один мужик, жизнь прожита не зря...
"Кобелина!" - снова внутренне вздрагиваю я и молчу. Не потому что мне всё равно, а потому что уже не могу. Если скажу хотя бы слово - разревусь прямо перед Улькой. Выложу всё, как есть. Устала... Устала держать всё в себе.
* * *
- Суп ещё не готов. - Поворачиваюсь к Уле, которой явно сегодня не до конспектов. И столбенею от сочувственного вида подруги, затормозившей около холодильника с моим дневником в руках.
- Ты где это взяла? - взвинчиваюсь за секунду. Выхватываю сокровенную тетрадь из её рук и прячу за спину. Сжимаю до боли в порезанном пальце. Как будто это что-то изменит. Вижу же, что Улька уже всё прочитала.
- Ты предложила ему себя, а этот идиот отказал? - Визжит, как ультразвук. Режет уши пожарной сиреной.
- Кто тебя просил лазить в моих вещах? - ору я в ответ.
- Ты сама мне сказала взять конспект... В синей тетради...
Чёрт! Сама забыла, что завела эту "слезолейку" позавчера вечером. Написала-то всего две страницы, зато содержание...
- Ты зачем читала, Уль?
- Я думала, что это конспект, Анька! Правда! - подруга подходит ближе и обнимает меня за плечи. И я только сейчас осознаю, что плачу. Слёзы застилают глаза, размывая перед собой Ульку, кухню, стол и почти доварившийся суп. Бурлящий даже слабее, чем отчаяние, стыд и неразделённая любовь внутри меня.
- Аня... Анют, не плачь! - медленно поглаживает она мою спину. - Вот козёл! Ты ему тут всю себя, такую чистую и невинную, а он к какой-то проводнице!
- Ладно... Фиг с ним! Переживу, - судорожно всхлипываю я.
- А знаешь что? - она отстраняется от меня и её голубые глазища загораются смесью коварства и энтузиазма. - А ты отомсти!