Нити судьбы. По ту сторону барьера 2 - стр. 20
– У нас еда осталась? – тихо спросила она.
Он запустил руку в одну из сумок и после недолгих поисков на ощупь, вложил ей в руки остатки лепешки и яблоко. В молчании они поели и улеглись. Холодный пол сковывал израненное тело, зато немного утихомиривал боль. И можно было бы выпить какое-нибудь зелье, но Лайя боялась, что отсутствие физической боли вернет душевную, а ей нельзя быть слабой. Она нужна Чону. Она нужна Тэруми.
Сон хоть и не сразу, но всё же пришел.
Утро, которое пробивалось сквозь небольшую щель у двери-камня, разогнало не только мрак, но и отчаяние. Лайя открыла глаза и наткнулась на карие, которые были совсем рядом и изучали её. Пойманный на месте преступления азур не смутился, а тихо спросил:
– Что будем делать?
– Разворошим гнездо эльфов, – шепотом ответила ему Лайя.
– Звучит как отличный план, – улыбнулся он.
– Я мастер стратегий, – слабая улыбка появилась и на её лице.
Кларис и Мориан заворочались, просыпаясь.
Лайя кивнула, зовя Чонсока выйти наружу. Лес наверху встретил их легким морозцем и первым снегом.
– Хорошо, – заключил воин, – на снегу видны следы.
– Но и наши тоже, – недовольно отметила она.
Несколько шагов в сторону от их укрытия отозвались обжигающей болью по всей спине. Лайя вспомнила про свою глупую блажь, которой поддалась, и теперь раскаивалась. Надо было ещё вчера обработать раны! А если станет ещё хуже? Столько времени в грязи с ожогами?!
– Мне нужна твоя помощь, – сказала Лайя и повернулась к нему спиной. – Посмотри, пожалуйста, насколько всё плохо? – Чонсок тихо ахнул. – Ясно. Перевяжешь?
Он кивнул и сходил за вещами. Они уселись на землю недалеко от входа. Лайя стала снимать куртку, точнее, то, что от неё осталось, и Чонсок поспешил отвернуться. Оставшись без верха, девушка облегченно выдохнула: ничего не касалось ожогов.
– Можно? – спросил он, не оборачиваясь.
Лайя улыбнулась, невольно представляя себе его лицо и отраженное там чувство неловкости. Самой ей было так больно, что если бы на неё сейчас, голую, смотрела толпа мужчин, то было бы всё равно.
– Да. Это нанесешь на края ран, а это на саму рану, – не поворачиваясь, сказала Лайя, отодвигая от себя мази. – Если я начну тебя проклинать, то не принимай близко к сердцу.
Как только пальцы Чона коснулись её спины, Лайя шумно выдохнула.
– Прости… – Он стал дуть на рану.
– Всё нормально, – смахивая слезы, проговорила Лайя.
Он снова осторожно дотронулся до спины, тело пронзило ярким импульсом. Лайя укусила себя за руку, чтобы не закричать. Почему… Ну почему огонь – это так больно? И это она уже выпила два пузырька обезболивающего! Что же с ней было бы, если бы их не оказалось?
Чонсок виноватым голосом просил прощения и продолжал свою пытку, под влиянием эмоций он порой переходил на родной язык. Некоторые слова даже были узнаваемые – их он говорил чаще остальных. Одно из них точно было ругательством, Тэруми его любила повторять в пылу злости, а вот ещё одно… странное… То, каким голосом он его произносит… с такими интонациями не ругаются.
– Что значит «чхаэри»? – спросила она, сосредотачиваясь на движениях Чона: он как раз перевязывал её, стараясь слишком близко не наклоняться. Длины рук вполне хватало, чтобы не тревожить её своей близостью. Услышав вопрос, Чонсок на мгновение замер, а потом продолжил, делая вид, что она ничего не говорила. Лайе стало интересно, но вопрос она придержала до той поры, когда можно будет взглянуть в его лицо.