Нить неизбежности - стр. 6
Нога соскользнула с уступа, и вниз покатился камушек двухтысячелетней давности. Зеваки уже были оттеснены за волчатник, но несколько осколков всё же зацепили толпу, и снизу раздался усиленный мегафоном окрик:
– Эй ты, чудик! Лезь аккуратнее.
Но теперь можно было не обращать внимания на крики – на пути попалась быстро расширяющаяся трещина, и остаток пути занял не более пары минут. На верхней галерее, откуда в былые времена храбрые ахаи лили на врага кипящую смолу, не было никого. Соболь посмотрел на свои содранные ладони и присел в тени каменного парапета. Теперь, пока не повязали, надо было добраться до часовни. Зачем? А просто так – чтобы весело было. В конце концов, почему бы бойцу Спецкорпуса, следуя к новому месту назначения, не заглянуть в храм – причаститься и исповедоваться на всякий случай?! Помнится, в последний раз эту процедуру над всем взводом проделывал отец Анфим, полковой капеллан – как раз перед отправкой на ту самую операцию. «Что, греховодники, – припёрлись?! Ужо благословлю, так благословлю. Мало не покажется!» – Батюшка сам отслужил в десанте лет пятнадцать, пока его не контузило. А ведь неспроста оно возникло – это желание лезть на стенку – только-только созрел план отправиться в плавание, которое могло закончиться на дне морском, как на глаза попался шпиль вот этой самой часовни – Поминания Погребённых Водами. Значит, то ли душа пока не желает расставаться с судьбой, то ли судьба эту душу от себя не отпускает раньше времени. К тому же, оказывается, не так уж плохо сознавать, что ты хоть кому-то нужен или просто понадобился – пусть даже Родине, которая однажды уже чуть не пустила его на пушечный фарш. Но сознавать что-то более конкретное ещё рано – до 18:00 ещё не меньше часа, и можно приятно удивить Их Превосходительство своевременным появлением.
По галерее неторопливо двигались два попика в чёрных рясах, без особого любопытства поглядывая на Онисима – как будто каждый день по дюжине паломников берёт приступом их мирную обитель.
– Эй, отцы! – окликнул их бывший поручик, поднимаясь. – Как тут у вас насчёт благословить?
– Ну что – благословим? – спросил один попик у другого, теребя жиденькую рыжую бородку.
– Отчего бы не благословить, – отозвался другой, стягивая с себя лозу, которая служила ему вместо пояса. – Всё-таки надрывался человек, такую крутизну осилил. Давай – ты держишь, я благословляю.
– Отцы, полегче. – Онисим, сообразив, в чём дело, принял боевую стойку. – В Писании сказано: не принимай на себя ношу непосильную.
– Ого! Он нас ещё Писанию учить будет! – В голосе рыженького прозвучал боевой задор. – Обожди-ка, брат. Негоже двоим инокам одного мирянина усмирять.
– Негоже… – Онисим ещё не решил, как именно ему следует возразить, а попик, чёрной молнии подобный, рванулся вперёд и уже через секунду сидел на нём верхом.
– Это тебе не в чужой сад за яблочками, – приговаривал он, со знанием дела выкручивая правую руку незваного прихожанина. – Ну, ничего-ничего – мы тебя сперва исповедуем, а потом и отблагословим по всей форме.
Вот так попик! Вывернуться не было никакой возможности – служитель культа действовал грамотно и быстро, и такую конфузию никак нельзя было объяснить ни случайностью, ни потерей боевых навыков из-за длительного перерыва в тренировках. Бывший чемпион бригады по рукопашному бою лежал кулём и не мог даже пошевелиться.