Нить неизбежности - стр. 54

Документ 5

Ты всю свою недолгую, но стремительную жизнь жаждал личной свободы. Теперь твоя мечта сбылась – ты свободен! Ты всегда хотел свободы для своей многострадальной родины, Прекрасной Галлии. Может быть, там, где сейчас пребывает твоя бессмертная душа, Галлия свободна, и наши люди не сидят в Ромейском Союзном Сенате. Ты всегда придерживался принципа – свобода или смерть, и теперь ты наконец понял: свобода и смерть – одно и то же. Спи спокойно, дорогой товарищ. Ты получил то, чего так хотел. Когда-нибудь все мы, кто нехотя, а кто и с радостью, обязательно последуем за тобой.

8 сентября, 11 ч.20 мин., 93 версты северо-восточнее Пантики.

– Ну и где же погоня? – поинтересовался Онисим, оглядываясь назад, на ленту щербатой, с выбоинами в асфальте, дороги, по которой неторопливо двигались два размалёванных фургона для семейного дикого отдыха. – Брат Ипат, ты погоню обещал. Где?!

– Это была шутка, брат Онисим, – как ни в чём не бывало отозвался Ипат, прибавляя газу на повороте. – Меня с тех пор, как мы со стенки слезли, пробило на хи-хи – до сих пор никак не отпустит. А к машине этой я давно присмотрелся. Этот катафалк уже полгода на обочине стоял. Наверное, хозяин бросил, чтобы за свалку не платить.

Ипат с явным наслаждением крутил баранку здоровой рукой и гнал облезлую развалюху с лысой резиной со скоростью, явно неприемлемой ни для этой машины, ни для этой дороги. Встречный ветер, врываясь в салон сквозь пробоину в лобовом стекле, забавлялся его нечёсаной длинной шевелюрой, и теперь невозможно было поверить, что этот лихой рыжий парень в ядовито-жёлтой футболке и драных парусиновых штанах ещё вчера носил чёрное монашеское рубище.

– Сковырнуться не боишься? – участливо поинтересовался Онисим, придержав не запирающуюся дверцу, чтобы не так сильно гремела на колдобинах.

– Слонов бояться – в цирк не ходить! – Бывший монах хищно оскалился, вписывая транспортное средство в очередной поворот. – А вот тебе разве не любопытно, как нас там встретят?

– Там – это где?

– В Караганде! На том свете, дружище. Не интересно?

– Знаешь… Наверное, я там уже был. – Онисиму вдруг показалось, что в чудом сохранившемся зеркале заднего обзора промелькнул всё тот же островок на болоте, увенчанный сосной. – Может быть, я там даже родился.

– Ну конечно! – Ипат с некоторым беспокойством оглянулся на него, оставив без внимания колдобину, на которой машина подпрыгнула так, что в ней что-то хрустнуло. – Ну конечно. Тяжёлое детство, кирпичи вместо кубиков, и далее – строем по жизни. Единственная любовь – это любовь к Родине. И что тебе не нравится? А я вот как думаю: в том, чтобы жизнь положить во имя чего-то, смысла ничуть не меньше, чем просто в сытой, долгой и счастливой жизни. Не знаю точно – больше ли, но то, что не меньше, – это точно. А если уж так вышло, что тебе ничто не дорого и ничто не свято, значит, надо искать. Искать хоть чего-нибудь – богатства, славы, любви, знаний, красивой жизни или красивой смерти. Отчаянье – великий грех. Что бы там с тобой ни сделали, как бы тебя ни подставили, отчаянье твоё – не беда, а вина, твоя вина, и только ты сам можешь с этим справиться. Может быть, если бы ты остался в монастыре, тебя бы и вытащили, в порядок привели. Но это была бы не твоя заслуга – ты должен сам. Понимаешь – должен!