Нищий, вор - стр. 34
– Нет, – рассердился он, – мне это не приходило в голову.
– Восхищаюсь тобой, братец, – сказала Гретхен, но в тоне ее никакого восхищения не слышалось. – Восхищаюсь тобой и удивляюсь.
– Ты ведь тоже, между прочим, можешь уехать.
– Знаю, – отозвалась она. – И вовсе не намерена оставаться здесь до скончания века. А ты, если нужно, наверное, останешься.
– Если нужно. – Его не ждала работа, никто не звонил ему из Нью-Йорка.
– И еще – мне жаль тебя, братец, – добавила Гретхен. – А теперь пойду-ка я лучше к морю, понежусь на солнышке.
Кейт пока не звонила ему из своего отеля, и Рудольф был благодарен ей за это. Но он со страхом ждал минуты, когда придется пойти к ней и рассказать, что следует делать и что это для нее означает.
«Бедный Кролик Дуайер, – думал он, в очередной раз медленно шагая по узким улочкам старого города к конторе адвоката. – Бывший компаньон, бывший партнер – ему ничего не полагается ни по закону, ни по обычаю: дружба и многолетняя совместная работа весят меньше пушинки на весах Фемиды».
Единственное, что поддерживало душевное равновесие Рудольфа, – это два вечера, проведенных в отеле с Жанной. Никаких проблем, никаких железных оков любви или долга – только бездумное наслаждение, позволяющее забыться в полумраке комнаты, снятой на час-другой в чужом городе.
Не из-за этих ли двух необыкновенных вечеров в Ницце он на самом деле готов остаться здесь навсегда? Из-за игры в двойной адюльтер? И не потому ли им восхищаются и его жалеют, что он способен на ложь?
По мере приближения к конторе адвоката поступь его делалась тяжелее, а от яркого солнца он весь взмок.
Контора адвоката помещалась в его собственном доме у крепостного вала, где из двух скромных каменных жилищ, в которых некогда обитали антибские рыбаки, был сооружен великолепный современный особняк; нынешним его хозяевам ни разу не приходилось забрасывать сеть, садиться на весла или бороться со штормом. «Вот пример того, – думал Рудольф, – как вопреки распространенной экономической доктрине не бедность следует за богатством, а наоборот». Во всяком случае, богатые нынче захватывают хорошие участки, случайно доставшиеся беднякам в те далекие времена, когда они были первыми гражданами города, отражали набеги пиратов, вражеский огонь и натиск стихии.
Кабинет адвоката выглядел внушительно: шкафы со сводами законов в переплетах из телячьей кожи, навощенная элегантная темная мебель восемнадцатого века и широкое окно, смотревшее прямо на море, плещущееся о стены крепостного вала. Адвокат не уступал во внушительности своему кабинету. Это был превосходно одетый пожилой, но еще прямо державший спину лысый человек с большим носом, острым подбородком и грустными глазами. Крупные ухоженные руки были испещрены коричневыми пятнами. «Можно понять его грусть, – думал Рудольф, пожимая руку старика, – если представить себе, через что ему пришлось пройти, прежде чем он стал хозяином этого кабинета».
– У меня для вас весьма важные новости, – сказал адвокат, когда Рудольф уселся напротив него за большим полированным письменным столом. Он говорил по-английски медленно, но правильно. Он провел годы войны в Англии, о чем не преминул сообщить Рудольфу. Голос у него был сочный. – Прежде всего относительно вашей супруги. Ее паспорт у меня. – Он открыл ящик стола, слегка нагнулся, вынул паспорт и толкнул по столу в сторону Рудольфа. – Полиция нашла Дановича, человека, которого им хотелось допросить более подробно. Меня уверили, что допрос был проведен… э-э… с пристрастием. Полиция неоднократно арестовывала Дановича за различные преступления, но, к сожалению, ни разу до суда дело не доходило. Кроме того, его алиби оказалось неопровержимым. Весь день он провел в Лионе у зубного врача. Что подтверждается записью в книге регистрации пациентов.