Нищий - стр. 6
Кстати, я так и не мог вспомнить, как тут оказался, и меня это напрягало.
Старика это никак не напрягало – он видал виды.
Как я понял, он был профессиональным нищим и состоял в гильдии нищих – только ее члены имели право заниматься попрошайничеством на улицах города, и если бы я попался на глаза страже, оказался бы сначала в тюрьме, а потом высеченным плетьми за нарушение закона. Кроме того, все места в городе были поделены, и то, что у питейного заведения не оказалось профессионального нищего, была случайность и удача, по принципу «дуракам везет». Еще я узнал, посмеиваясь про себя, что имя мое похоже на ласанское слово «витор» – седой, что как нельзя лучше подходило к моим седым волосам.
– Сегодня, Седой, ты принес хорошие деньги – десять серебряников и шесть медяков. Десять медяков составляют один серебряник, а двадцать серебряников – один золотой.
– А это много или мало?
Старик задумался:
– Ну как тебе сказать – вот я плачу в месяц один золотой гильдии нищих и один золотой Братству. Бывают дни, когда насобираешь несколько серебряников, а бывает – и ничего. Хорошо, если пару медяков кинут. Тебе повезло сегодня, и если ты думаешь, что так бывает каждый день, ошибаешься.
– Скажи, Катун, а откуда у тебя эта лампа, зажигаемая словами, и этот вот амулет, с которым я учился языку? Это что, магия?
Старик удивленно воззрился на меня, как на идиота:
– Конечно, магия! А ты думал чего? Ты что, магии не видал, что ли?
– Не видал… в моем мире такого нет.
– А что у вас есть? Расскажи, а то все равно делать нечего. А я тебе о нашем мире расскажу…
– Хорошо, только скажи мне, Катун, зачем ты меня привел сюда, спас от дождя и холода, кормишь и поишь?
Старик помолчал.
– Сам не знаю. Старый стал, наверное, партнера захотелось. Вижу – лежит, старый, седой, несчастный, как и я. Думаю, веселей будет вдвоем. А потом и интересно стало. Говорить по-нашему не умеешь, о мире ничего не знаешь – откуда взялся? Вот и есть кому вечера скрасить. Тут когда-то подвал был, потом его замуровали со стороны дома, а он все равно остался. Я дырку нашел, ход, теперь и живу тут уже лет пять. Взять у меня нечего, грабить меня глупо, так и существую – доживаю, уже шестидесятый год.
– Шестидесятый? Да ты не такой уж и старик-то… я думал, тебе лет под восемьдесят!
– Ты думаешь, жизнь нищего красит? Поживешь тут, тоже будешь выглядеть на восемьдесят. А тебе сколько лет?
– Хм-м-м… на наши годы – тридцать.
Старик удивленно хмыкнул:
– И ты еще удивляешься, что я выгляжу таким старым? Ты на себя бы посмотрел – жаль, зеркала нет! Седой, хромой, развалина развалиной, кажется, плюнь на тебя, и рассыплешься. Вот почему, видать, тебе и подавали столько денег, из жалости, надо думать. Слушай, а это мысль! Будешь работать из-под меня – у меня же есть патент гильдии, если что – ты мой подмастерье, а я тебя выставил на работу. Должно хорошо получиться. Знаешь мы как сделаем: завтра тебя отведу в баню, мы тебя вымоем, расчешем волосы – они у тебя отросли длинные, – бороду тебе поправим, и станешь такой благообразный старик, все жалеть будут. И шрам на щеке у тебя к месту – бывший воин, вынужденный просить подаяние. Это будет твоя легенда: ты воин, раненный в боях, империя оставила тебя без куска хлеба, и ты вынужден побираться, чтобы не умереть с голоду. А здорово должно получиться ведь!