Нина. Ожог сердца - стр. 27
Затылок колет. Глаза болят. Заболеваю я, что ли? Или это акклиматизация? Ну, да похрен. Сейчас болеть некогда.
Достаю из кармана обезбол, заглатываю таблетку. Запиваю холодной водой и пропускаю тот момент, когда в бар входит Гусятникова. В невзрачном спортивном костюме. Заплаканная, бледная, словно больная.
– Привет, – еле-еле шелестит губами. Садится напротив. Закусив губу, моргает полными слез глазами. – Прости. Это я виновата, – шепчет глухо. Слезы текут по серым щекам, но Маня не обращает на них внимания. – Зря я согласилась… Дима просил… А я… Я никогда не думала… Коля, найди ее, пожалуйста! – хватает меня за руку и смотрит как побитая собака.
– Расскажи, что произошло, – прошу спокойно. Убираю руку на автомате. Дико корежит от чужого касания.
Вглядываюсь в мутные глаза. Размышляю с каких козырей заходить. Тут главное – узнать, как Гусятникова будет реагировать. И чаще всего в нашем деле важен не ответ – если по чесноку, я и так все уже знаю, – важна реакция на вопрос.
И если Маня выдаст себя, то буду копать до последнего. А заодно и эту суку урою. Нутром ненавижу ее. Не верю ей. Ни одному слову не верю. Но пока зацепиться не за что.
И моя реакция понятна. Маня вон жива и здорова, а моя жена пропала. Нет, я не желаю Гусятниковой ничего плохого! И не обязана она была сопровождать Нину. А мне все равно хочется схватить Маню за шиворот и хорошо встряхнуть. Припереть к стенке. Ударить.
«Стоп, Зорин, остановись!» - приказываю самому себе. Я никогда ни одну женщину пальцем не тронул. Так что же сегодня так кроет? Просто сил нет.
Пытаюсь унять поднимающуюся из глубины души ярость. Осадить внутренний гнев. Что я взъелся на эту Маню? Вон она трясется бедная. Глаз поднять не смеет.
Но с другой стороны, они поссорились в аэропорту…
Какого ты не ушла, Ниночка? Не позвонила, не рассказала… Я бы вернулся за тобой, честное слово.
И что теперь? Где тебя искать, девочка?
– Спрашивай. Все, что знаю, расскажу, – с болью выдыхает Маня.
– Давно крутишь с Беляевым? – давлю взглядом.
Она дергается как от удара. Видимо, не ожидала, но отвечает, потупив глазки.
– Да, у нас с ним давний роман. Как я на фирму работать пришла… Три года встречаемся. Все говорит, что от жены уйдет. Но врет, наверное, - объясняет жалко. Просит у подошедшего официанта капучино. Утирает слезы салфеткой.
– А перед отлетом нафига поляну устроили? Больше негде было? – рычу я, сатанея. – Какого Нину мою потащили с собой?
– Мы расставались с Беляшом. Больше года не общались… Близко. А недавно помирились. Вот Димка и решил отметить. Но Нина с нами не сидела. По дьютику ходила, - крутит в руках салфетку Маня. Нервничает сука. Ох нервничает.
А с другой стороны, кто бы остался спокоен в такой ситуации? Нормальная реакция. Маня не улит, взгляд не отводит. Говорит спокойно, по существу.
– А где сейчас Дмитрий Петрович? – роняю лениво.
Мне бы в будку ему закатать. Хоть как-то напряжение снять. Но бл.ть, нельзя. Даже об стену швырнуть эту гниду не могу. Мне, сука, с этой сладкой парочкой сотрудничать надо.
Они, скорее всего, не при делах. Но по-любому проверить надо. А вдруг причастны?
«Не дури, Зорин», – поднимает голову внутренний мыслитель. Ну какая из Мани злоумышленница? Нашел Мату Хари, бл.ть.
– У Димочки сердечный приступ, Коля, – снова плачет Густяникова. – Скорая приезжала. Накачали лекарствами. Диндар-медикал все оплатила. Мы же без страховки тут… Я даже жене его звонила. Терпеть ее не могу.