Николай Негодник - стр. 5

– С дуба я рухнул, – пояснил Серега. – Вот с этого.

– Тогда понятно. И я с него. А чего тогда наверху не встретились?

– Так вниз же летели…

– Ага… А где мой дом?

– Какой?

– Ты чего, дурак? Говорю же – мой дом.

– Не было здесь никаких домов. Кто же так далеко от города селится в одиночку?

– Ничего не далеко, полтора километра всего… Постой, а микрорайон где?

– Странное название, в нашем княжестве сроду таких не бывало. Может, ты из Новградска?

– Нет, славельский я. Ой… какого такого княжества?

Долго еще любопытные сороки смотрели на двух парней, сидевших в тени священного дуба и оживленно о чем-то разговаривавших. То один, то другой собеседник порой вскакивал и размахивал руками, преимущественно покручивая пальцем у виска. Изредка оба прикладывались к большой ведерной фляге, непременному атрибуту всякого волхвования. Только ближе к полудню угомонились, поднялись и быстрым шагом пошли по тропинке в сторону Славеля.

Наутро Коля Шмелёв неторопливо мерил шагами высокую и светлую горницу. А что еще оставалось, если хозяин куда-то спозаранку пропал, а голова невыносимо трещит после вчерашнего культурного шока? Мягкий туранский ковер глушил звуки, а медвежьи шкуры на широких лавках приглашали прилечь, отдохнуть, забыть про новый мир со всеми его непонятностями. Но Николай не поддавался, продолжая наматывать круги, – так лучше размышлялось.

Да, хорошо заметно, что не бедствует мастер. Волхвованием в нынешнее время, кроме неприятностей, ничего не заработаешь, а кузница прокормит. Видно, не врал вчера в подпитии, что он – лучший кузнец на все окрестные княжества и старинными секретами владеет. Хвалился, что любой чужой клинок пополам перерубит своим мечом, а дамасские, те, как лучину, вдоль строгает. Вот и сундук под окошком стоит, наверняка Серега там лучшие произведения хранит. Заглянуть?

– Я только погляжу, – договаривался Коля с совестью. – Даже руками ничего трогать не буду.

Крышка, окованная толстыми железными полосами, открылась неожиданно легко. Видимо, часто пользуются, вот и петли хорошо смазаны. Из сундука, испуганно взвизгнув, выскочил рыжий мужичок маленького роста. Совсем маленького, чуть выше шмелёвского колена, и вопросительно глянул снизу вверх зелеными глазами с вертикальными, словно у кошки, зрачками.

– Кажется, с вечера должно остаться. Да, и все пройдет, – пробормотал Николай, отступая к столу и пытаясь нащупать за спиной посудину.

Но лекарство не подействовало – наваждение не пропало. Оно принюхалось, задвигало длинным носом и спросило тонким голосом:

– Романея?

– Не знаю, – честно ответил Шмелёв, не разбиравшийся в винах.

– Угостишь?

– Сгинь, нечисть! – перекрестился Коля, другой рукой нащупывая крестик на груди.

– Сам дурак, – обиделся мужичок. – Тимоха я, домовой здешний. Выпить дай?

– На. – Протянутый ковш с вином мелко-мелко дрожал. – Ты точно не нечисть?

– Не-а, – мифическое существо выдуло всю посудину единым махом и неторопливо, с занюхом, вытерло губы расшитым рукавом. – Чистый я, у меня половина родни – банники. А пошли, попаримся? Или к девкам? А то и совместить можно.

– Я бы не советовал, – раздался за спиной голос вернувшегося волхва. – Это врун, малолетний пьяница и к тому же не настоящий домовой. Так, стажер на полставки.

– И ничего не малолетний, мне в аккурат в этом годе двести стукнуло.