Никогда не предавай мечту - стр. 23

11. 11. Грэг

Григорий Афанасьев, а попросту Грэг, в свои тридцать с крохотным хвостиком лет познал, можно сказать, всё. Выпил чашу жизни почти до дна и с размаху грохнул ею об пол. Ему нравилось жить неистово, с риском и шиком. В свои тогда чуть за тридцать ему было чем гордиться и чего стыдиться.

Вечная карусель, праздник с разноцветными витражами: конкурсы, победы, кубки, награды, снова победы. Он стал основателем нового движения в городе. Позже – открыл школу танцев, слава о которой летела не только по стране, но и за её пределы.

С его именем связывали громкие победы и не менее оглушительные скандалы. В какой-то момент гордыня и непокорность, безбашенность заслонили главное. Грэг начал прикладываться к бутылке. Сначала понемногу для драйва и куража. Позже – всё чаще и чаще. Он стал приходить нетрезвым в школу. Попал в эпицентр нескольких некрасивых историй.

С каким восторгом его хвалили раньше, называя гордостью нации, талантом и молодым гением, точно с таким нездоровым интересом смаковали его эпатажные выходки, рылись в грязном белье, напропалую сплетничали и плели заодно небылицы.

Испытание славой Грэг не прошёл. Зелёный змий затягивал удавку на шее всё туже, скандалов становилось больше. В какой-то момент он почти слетел с катушек: бросил школу и танцы, в пьяном угаре гонял по ночам на байке.

Друзья отвернулись. Подобострастные жополизы растворились в пространстве. Последней ушла жена, не выдержав его образа жизни и диких выходок. Ушла и забрала с собой дочь. Да и правильно: зачем чистому и светлому зайцу видеть, как катится в пропасть собственный отец?

Наверное, он однажды разбился бы. Свернул шею, замёрз в канаве как бездомный пёс, но Бог и ангел-хранитель берегли его.

Он бросил элитный район и огромную квартиру, что напоминала ему выстуженный холодом и пустотой склеп, и переселился к единственному другу, что остался ему верен: мощный байк служил исправно, молча, любил его таким, какой он есть. Без купюр.

В гараже пахло бензином, деревом и металлом. Здесь он спрятался от всего мира. В этом тихом месте в одиночку боролся с зависимостью и победил. Как всегда. Но больше ему не хотелось ни славы, ни света софитов. Хотелось побыть самим собой. В тишине. Разобраться с жизнью и приоритетами. Днём он спал и читал книги. Думал и возвращался к истокам собственной философии. А по ночам, иногда под утро, изредка – вечерами выходил танцевать. Тело требовало движения, а душа рвалась на части и просила: ещё! Давай ещё! Жги! Сжигай дотла, разводи костры до небес!

Подчиняясь поступательному ритму, музыке, что билась в барабанные перепонки изнутри, рыдала саксофоном, тосковала скрипкой и рвала струны электрогитары, он жёг. Танцевал так, что чувствовал связь с космосом и мирозданием. Находил гармонию и уходил в нивану.

Таким его и застал однажды Гордей. Увидел и не смог пройти мимо, свернуть, сделать вид, что не заметил.

Грэг помнит его глаза. Помнит упрямо сведённые брови и по-детски пухлые губы.

– Научи меня, – не попросил, потребовал этот мальчишка.

– Отстань, я больше не учу, – Грэгу хотелось избавиться от настырного щенка и забыть эти сумрачные глаза, что смотрели на него выжидательно.

– Научи! – упорствовал, не знающий отказа и не умеющий отступать и проигрывать золотой мальчик.