Ниенна. Берендеево проклятие - стр. 5
Девушку, скорее всего, писали со слов возлюбленного – кудрявые светлые волосы, высокий лоб, тонкий нос, лучащиеся нежностью глаза. Образ, больше похожий на чью-то фантазию, нежели на живого человека.
А вот мужчина явно сам позировал мастеру, потому что облик его был выписан со всем тщанием, без малейших прикрас. Хотя он в этом и не нуждался, ибо был хорош собой. Взлохмаченные тёмные волосы едва прикрывали уши, островатый подбородок почти упирался в высокий ворот офицерского мундира. Глаза смотрели на присутствующих с задором, свойственным очень подвижным людям, которые любили повеселиться.
Ровно так же смотрел порой на окружающий мир Ингвар: чуть приподняв брови и едва заметно морща нос.
Даже без чародейских заклинаний на сличение образов было понятно, что оба молодых мужчины – и тот, что лукаво улыбался с портрета, и тот, что стоял теперь в кабинете Рейвана с пришибленным видом, – родичи, пусть и не самые близкие.
Декан первым справился с нахлынувшими чувствами. Всё-таки офицерская выучка и многолетняя служба в армии помогли отточить умение держать себя в руках.
– У тебя наверняка много вопросов, мальчик, – вздохнул он. – Сядь, глотни чаю, а потом мы с тобой поговорим. Расскажу без утайки всё, что знаю.
И перевёл взгляд на Ниенну, которая собралась потихоньку ускользнуть. Уже поняла: беседа будет долгой и очень болезненной. Захочет ли её драконий мужик открываться перед своей девчонкой до такой степени, чтобы показать и самую свою потаённую боль во всей красе?
– Куда собралась, лялечка? Тебя это тоже теперь касается.
Ингвар же просто стиснул её пальцы – торопливо, отчаянно. Шепнул побелевшими губами: «Не уходи!» Уверенность и напускное ехидство осыпались с него, как скорлупа с яйца, явив миру растерянного одинокого мальчишку, которым он был много лет назад – и которым в глубине души до сих пор оставался.
Ниенна сжала его руку в ответ и улыбнулась – с нежностью и ободрением, как взрослая. Она улыбалась не своему возлюбленному, а тому самому напуганному мальцу, который хлебнул так много горя сначала в сиротском приюте, а затем в таборе у цыган. Обрёл новую семью – чтобы спустя десять лет снова её потерять самым страшенным образом.
«Вряд ли в нашей Академии есть хоть один адепт с такими ранами на душе, – вспомнились ей слова Герды. – Разделишь ли ты с ним эту ношу пополам, пока он не оправится?»
«Я бы разделила с ним и большую тяжесть, – думала Ниенна, аккуратно подводя Ингвара к креслам у камина. – И ликование до небес – тоже. С ним я вообще разделю всё, что угодно».
Конечно, кузнец сразу не поверил в то, что погибший почти сотню лет назад друг декана – его дальний родич. Мало ли на белом свете схожих лиц? Однако у Рейвана сохранились остатки треснувшего амулета с кровью Харальда, которую можно было пробудить заклинанием и сличить с той, что текла в жилах Ингвара. Спустя четверть часа стало ясно: да, родственные связи между двумя мужчинами определённо есть.
– Я думаю, прадед, – вынес вердикт Рейван, склонившись над осколками стеклянного шарика, потемневшего от времени и покрытого бурыми пятнами. – А красавица эта, стало быть, прабабка твоя. Я знал, что у Харальда оставалась молодая жена на сносях, и хотел её навестить, как только дадут очередной отпуск от службы. Но степняки тогда как с цепи сорвались, половину года их от ближайших селений гоняли почти ежесуточно. Когда наконец удалось вырваться и поехать к его родне, оказалось, что поместье они продали и укатили куда-то на север.