Ничего личного, просто развод - стр. 2
Я отказывалась верить тому, что слышу. Еще раз судорожно всхлипнув, я провела ладонью по лицу, размазывая макияж, который стоически вытерпел день под солнцем, и откинулась на спинку стула.
— Ты в свое уме? — спросила я придушенно. — Ты здоров? Ты изменил, ты зачал ребенка, ты хочешь сохранить брак, а чтобы никто не чувствовал себя обделенным, собираешься — о господи! — выкупить ребенка у матери? Или что? Как ты себе это представляешь? По закону — ладно, морально? Ты вообще человек или тебя подменили? Ты робот с поехавшей напрочь программой? Ты болен, это какой-то вирус? Или ты просто конченный подлец, а я жила с тобой шесть лет, об этом не подозревая?
Если бы у меня не начало резать горло, я не поняла бы, что я наконец ору как умалишенная, и если бы не защипало глаза, до меня не дошло, что я реву как обиженный старшим ребенком малыш. Но, кажется, я этого и хотела — нормальной человеческой реакции на скотство, а не проявление профессионализма, который я забыла оставить на работе.
— Иди к черту, — я вскочила, схватила со стола свой телефон. — Ты не собираешься разводиться — я разведусь. И у тебя не пройдут со мной эти шутки — «я развода тебе не дам». Надоест твоя новая… пассия, с ней попробуешь этот цирк. Завтра я позвоню Ларисе, она соберет все мои вещи и драгоценности. Предупреждаю, чтобы ты не вздумал обвинить ее в воровстве.
Я выскочила в холл, сунула ноги в лоферы, схватила куртку — уже прохладно, несмотря на жаркие дни, ночью уже хватало сырости, а может, это меня затопило ознобом, — сумку, и почувствовала, как Марк перехватил ее за длинную ручку.
— Ну нет, — спокойно сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Уйдешь ты отсюда, как и полагается — как пришла. Без дизайнерских шмоток и цацок, на которые средняя семья в стране будет три поколения безбедно жить.
Ключи от машины были в кармане куртки, документы — в машине. Я предполагала, что Марк не станет вытряхивать меня из куртки и джинсов, хотя как знать.
— Телефон тоже заберешь? — прищурив глаз — черт, как же больно, словно в меня всадили нож, зачем я хотела, чтобы мне стало так больно? Дура! — спросила я, вложив в голос максимум возможной иронии. — Госуслуги, банк, налоги, прочие персональные данные?..
Я развернулась, щелкнула замком и выскочила на лестничную площадку. Дверь квартиры должна была благополучно захлопнуться, но нет, уже стоя перед лифтом, я услышала негромкое:
— Долго ты не пробегаешь. Через пару дней явишься покаянная, и прекрасно знаешь почему.
Двери лифта разъехались.
Да, знаю. Но постараюсь не вернуться.
2. Глава вторая
В замкнутом пространстве кабины лифта настигла будто с пистолетом у виска мысль, что в случившемся есть и моя вина.
Марк никогда не ставил мне в упрек, но я знала, что он хотел семью с уютным домом, коричным запахом выпечки и детским смехом. Вместо лучезарной волоокой красавицы в длинном свободном платье, хлопочущей по хозяйству, появилась я — замороченная карьеристка, паршивая кулинарка, к тому же бесплодная. Все его мечты полетели в тартарары, и где-то его предательство было объяснимым.
Двери лифта разъехались на подземной парковке, и беспощадная логика проснулась и резким движением вышибла пистолет у чувства вины. Марк видел, на ком женился. Он не мальчик, у которого сорвало предохранители, и не клинический дурак… им запрещено вступать в брак. Его, как он верно заметил, устраивало, что я не впадала в истерики, не била посуду, не обнюхивала пиджаки на запах чужих духов, лояльно относилась к корпоративам, не тащила его в ночные клубы и театры, не ревела из-за того, что юбка в талии стала мала. Со мной можно было разговаривать и договориться, обсудить сложную ситуацию в бизнесе, и я — боже мой! — даже могла дать толковый совет.