Ниара Светлая. - стр. 41
- Я люблю тебя, папа, - шмыгнула я.
- И я тебя, дочка, - щелкнул он меня по носу. – За двоих. За себя и за маму.
Торрон встретил нас холодным промозглым ветром и дождем. Отец заранее отправлял нескольких слуг с требованием привести дом в жилой вид, поэтому нас ждал протопленный, пусть и сильно запущенный особняк в самом центре города. Когда дом строили много лет назад, это, скорее всего, была окраина разросшегося со временем Торрона.
Мне досталась не слишком большая комната с совсем крохотным окном, особенно если сравнивать с моей комнатой в Раксе. Но там совсем другой климат. Если бы здесь у меня было окно во всю стену, как в нашем поместье, никакой камин не сумел бы обогреть комнату в достаточной мере. Устаревшую мебель отец вызвался заменить, а еще предложил устроить ремонт по моему вкусу. Но совершенно случайно оказалось, что это была комната мамы, когда она жила в этом доме с родителями. И я решила ничего в ней не менять, разве что немного освежить.
Приятно было осознавать, что и маленькая Ниаллея сидела перед этим зеркалом, смотрела в это окно, спала на этой кровати… Я будто становилась ближе к этой хитайе, находясь среди ее вещей. В каком-то порыве непонятной ностальгии я даже попросила переделать под меня несколько старомодных платьев, что носила мама в моем возрасте. Меня, наверное, не поймут те, кто вырос в семье, имел обоих родителей. У меня был только папа, и как бы я ни хорохорилась и не пыталась доказать прежде всего самой себе, что вся такая самостоятельная и самодостаточная, в глубине души очень хотела иметь и маму. Хотела ощутить тепло любящих рук, хотела запомнить на всю жизнь неповторимый материнский запах, знать нежность ее поцелуев и крепость объятий. Как бы то ни было, мне ее не хватало.
Но у меня была Сири! Она подарила мне всю нерастраченную нежность, заботу и любовь. Теперь, когда мне не нужно от нее скрываться, на душе стало гораздо легче. И пусть мы все теперь носим закрытую одежду и перчатки, пусть избегаем объятий и поцелуев, несмотря ни на что мы стали ближе, чем когда бы то ни было. Но она осталась в Раксе, как и все служащие.
Весь штат слуг в этом доме папа нанял новый. Никто не приехал с нами из поместья. Благодаря этому решению мне не нужно больше скрываться и прятаться. Все мои знания можно объяснить тем, что я училась этому раньше и никто не мог бы опровергнуть мои слова, просто потому что в этом доме не было никого, кто знал бы меня до приезда сюда.
Каждый день вечерами я снимала перчатки и на папе училась контролировать свой дар. Иногда я даже могла остановить, погасить уже начавшееся видение, но после обязательно следовал откат – сильная головная боль и слабость. А еще у меня иногда выходило задавать направление видений, редко, но получалось увидеть того, о ком я сосредоточенно думала, представляла перед собой. Чаще всего это получалось с видениями о маме. Я будто видела папины воспоминания о ней, а когда рассказывала ему о видениях, папа задумчиво улыбался и подтверждал увиденное.
Видения о повелителе не прекратились, они лишь обрастали подробностями. Какое-то время я не рассказывала папе всего, но после он буквально заставил меня рассказать.
- Ты говоришь, убив меня, Ираш и сам погибнет в течение месяца? – задумчиво потирал подбородок отец. – А как это случится?