Ни за что! - стр. 70

не трону твою чертову мать, хотя конкретно сейчас и конкретно её у меня нет ни причин, ни желания щадить.

— Эта малолетка не стоит и ногтя на её руке, — категорично бросает Эд.

— Мне нужен твой ответ в течение минуты, сынок, — Алекс выстужает и свой голос.

Впереди уже виднеется нужное здание. Блестит розовым приторным боком.

В уме для Алекса над целью мигает красными огнями радостная стрелка. И если бы не держал себя в руках на принудительной основе – втопил бы педаль газа, лишь бы поскорее очутиться на удручающе тесной парковке бюджетного учреждения.

От ответа Эда зависит многое. Практически все. Он ведь не послушный папочкин сыночек, нет – он выпестованный амбициозными родителями своенравный стервец. И он может попереть против отца, если захочет.

Главный вопрос – захочет ли.

Захочет ли терять десять-пятнадцать лет в Рафарме, потому что яснее ясного, что из управляющего состава его Алекс выведет «за ослушание»?

Захочет ли заниматься веселой войной там, где можно свести все к худому миру?

Эдик – самолюбивая скотина, но в то же время, их отношения все-таки можно назвать теплыми. На те же охоты они вместе выбирались вопреки всему.

И конечно же, Эдик может захотеть продемонстрировать отцу, что он и сам с усами.

Они от этого решения проиграют оба, на самом деле.

И Эд, молчащий по ту сторону трубки, кажется, прикидывает, хочет ли он таких убытков.

Может ведь.

И сам он – выплывет.

Черт возьми, и ведь план по выводу Эда из всех схем – он самый паршивый из всех имеющихся. Очень много уязвимых мест выявляется. Поди-ка отбалансируй весь механизм, если выдернешь из него ведущую шестерню.

— Хорошо, — наконец сухо выдает Эд, — я буду огибать твою малолетку за три квартала. Но и она сама, по своей инициативе не должна и близко подходить к маме. И никаких посылок, подарков, записок, которые могут довести маму до истерики. Это ты до неё донести сможешь?

— Донесу, — отрезает Алекс, и Эд сбрасывается сам. А Алекс включает поворотник. Три подмигивания, как и договаривались.

Нет таких слов, чтобы описать, какое облегчение он сейчас испытывает. В конце концов, характер-то у Эда – его. В худшем смысле. И эта патологическая неприязнь к тем, кто пытается навязывать свои условия – тоже у них общая.

— Зачем мы здесь? – зябко кутая плечи в тонкий шарфик, Кристина смотрит на здание, возвышающееся над ними, со смесью неприязни и брезгливости. И вправду. ЗАГС мог выглядеть и покраше, и Алекс непременно выбрал бы что-то приличнее, но сегодня от ткнул в ближайшую географическую точку.

— А ты попробуй угадать, дорогая, – саркастично откликается он, утапливая чешущиеся руки от греха подальше – в карманы, — тебе хватит трех попыток?

17. Глава 17. Одержимая

— Свет, а Свет…

Я вслепую шарю по полу, нашариваю чашку, заглядываю в неё — она пуста, удручающе и вероломно. Ну что ж, значит, пусть земля ей будет свалкой.

В последний путь свой чашка летит до двери, врезается в неё, брызгает во все стороны осколками.

— Нет, ну ваще! – голос Ленки за дверью смещается в сторону от сочувствия до ярого недовольства. — Ты в курсе, что это и моя комната?

Во второй раз мне под руку попадается уже не чашка, на этот раз туфля. И в дверь она врезается набойкой.

— Пойду еще погуляю, — Ленка за дверью вздыхает как-то обреченно, и судя по удаляющимся шагам – выполняет свою мысль незамедлительно!