Ни за что! - стр. 36
— А ночью я в гольф еще не играла, — насмешливо произношу и кошусь на Козыря, — неужели твой сюрприз заключается в том, что я обрету этот новый и совершенно бесценный опыт?
Мой сарказм — испытанное верное оружие, стрелы, которые я посылаю в сторону своего собеседника привычно и без сомнений, что они достигнут цели. Хотя бы одна-то должна.
Увы!
Все в молоко!
— Разумеется, нет. Но клюшку для гольфа мы для тебя найдем. Как и любые другие игрушки, которые тебе понадобятся.
— Для чего понадобятся?
Этот тип совершенно невыносим. И бесконечно этим наслаждается. Это видно хорошо в любое время суток, а сейчас — ничто не мешает мне оценить его удовлетворенную морду. Кажется, что он медленно посасывает из трубочки божественный нектар.
И это вполне понятно, когда знаешь о его садистских наклонностях.
Я не позволяла ему болевых воздействий, думала, что это лишь оттолкнет такого, как он, от меня подальше, а он…
А он получает свое, даже при том, что у нас не было ни единой сессии.
Это бесконечно меня бесит и… восхищает.
Садизм, прокачанный до уровня “искусство”. Смотри, мучайся, восхищайся и не смей дышать. Потому что тебе не разрешали.
— Скоро ли еще? — выдыхаю измученно, щедро ему подыгрывая. Могла бы сдержаться, но не хочу. Терпение никогда не было моим талантом, даже наоборот.
— Почти пришли.
Милосердие? Ну надо же! Оно ему знакомо?
Он не обманывает. Дорожка, по которой мы идем, дорожка, мощеная красивой мелкой плиткой, складывающейся в эстетичные черно-белые узоры, уже через несколько минут теряется в густом насаждении деревьев. Кажется, сюда нарочно не пускали садовников, чтобы ветви деревьев так дико и необузданно свивались между собой, так, чтобы даже света размещенных на этих самых ветвях фонарей хватало ровно для того, чтобы видеть, что ты ступаешь не в пустоту. И все.
Эта черная чаща действует на меня неожиданно впечатляюще. Я даже забываюсь и сама прижимаюсь к плечу сопровождающего меня мужчины.
Слышу его ехидный смешок. Осознаю, что эта сволочь и этого от меня, кажется, ждал. Что он уверен — приручение идет полным ходом.
Хочу придумать, как поставить его на место — задача, с которой мне все никак не удается разделаться — но именно в эту секунду ветви кудлатых диких деревьев вдруг расступаются и выносят нас… на берег. Речной берег. Какая это из многочисленных Московских речушек — понятия не имею. Да и нет у меня никакого ресурса сейчас на географию.
Все мое внимание вдруг резко концентрируется на одном объекте.
Мудаке с закленным ртом, подвешенном на толстой ветви пожилой, скрючившейся над берегом ивы.
И все. Весь мой мир вдруг ограничивается несколькими шагами влево и вправо, ощущения — только чувством двух широких ладоней, легших ко мне на талию, а слух — хриплым вкрадчивым шепотом.
— Ну что, Летучая, как тебе сюрприз?
9. Глава 9. Злопамятная
Говорят, ты никогда не забудешь того, кто был у тебя первым. В слове “первый” ванильные девы всегда подразумевают, конечно, “первого мужчину”. Покорные — первого хозяина. Доминантки — первого раба. Вариаций масса.
Я никогда не забуду Петра Алексеевича Шубина, известного в Тематичном мире как Барин, потому что в моей жизни он был первым мудаком уровня "космос". К моему стыду, связью с ним я дорожила слишком долго. А должна была вообще не доверяться ему. Но… Так вышло, что это он ввел меня в Тему. И я была ему благодарна за то, что он открыл для меня возможность чувствовать гребаный вкус жизни. По юной дури равняла эту благодарность с любовью.