Ни слова о драконах - стр. 8
На следующее утро, когда Сашка, еще не сняв пижаму, пила чай, бездумно переключая каналы на телевизоре, в распахнутое окно влетел камешек. Высунувшись почти по пояс, она увидела Дамира.
– Пойдем гулять?
– Я обещала бабушке, что помогу разобрать хлам в кладовке.
– Эх, ну ладно… Ребята завтра в поход собрались, на Александровскую сопку. Леха и тебя звал. Пойдешь?
– Ну, не знаю…
– Я в семь за тобой зайду, не проспи!
Сашка в ответ только хмыкнула. Но про Александровскую сопку все же загуглила. Оказалось, так называется одна из вершин древнего хребта Урал-тау. Туристические сайты наперебой расписывали красоты уральской природы и дивные виды, открывающиеся с высоты птичьего полета, – притом что покорить гору по силам каждому: не потребуется ни альпинистского снаряжения, ни специальных навыков. Еще в позапрошлом веке на сопку взобрался изрядно вспотевший цесаревич Александр Николаевич, будущий император Александр II, в компании своего наставника, поэта Василия Андреевича Жуковского, – в честь этого события скала, собственно, и получила свое имя.
– Баб Вер, ты не против, если я завтра с друзьями в поход пойду? – Сашка приобняла Веру Георгиевну, которая хлопотала у плиты.
– Конечно, милая, раз Дамир с тобой, я спокойна.
Сашка опустила взгляд на ее руки и застыла на месте. Остро заточенный нож серебряной рыбкой мелькал в воздухе и с веселым хрустом нырял в тугой кочан молодой капусты. Сашка медленно втянула воздух сквозь сжатые зубы, боясь спугнуть удачу.
– Бабуль… давно у тебя этот кинжал?
– Ножик-то? Ой, давно, года три уже – и не затупился за это время совсем, можешь поверить? Я пока не приноровилась, все руки себе изрезала. Но заживало на удивление быстро – чуть ли не на следующий день. Вот что значит мастерская работа, сейчас уже таких вещей не делают.
– А как он у тебя оказался?
– Постой-ка, – задумалась Вера Георгиевна. – А, так его же вместе с твоими вещами отдали в больнице. Я поначалу думала, из ребят кто-то забыл, но никто так и не признался.
Ошибки быть не могло – в руках у бабушки был тот самый кинжал. Хвитинг. Который торжественно вручил ей в Запределье маг Искобальд перед тем, как она отправилась в подземный лабиринт. Сашка осторожно взяла холодный клинок. По матово поблескивающей стали струились рунические письмена. Вот этот последний знак – круг с двумя сходившимися линиями – проявился как раз тогда, когда она впервые взяла в руки оружие, выкованное из небесного железа. Он означал «смерть, тяжелая утрата» или «единорог» – что именно определяло правильное прочтение, Искобальд так и не разгадал.
– Тогда, ночью, когда тебя нашли без сознания, ты была в маскарадном костюме – не то пажа, не то маленького принца, – пустилась в воспоминания бабушка. – Мне в больнице все свертком и отдали. Я сунула в кладовку, даже не разворачивая, да и забыла – не до того было. А потом за вареньем полезла да случайно и наткнулась – ба-а-атюшки! Ах, там же еще зеркальце было, на ракушку похожее. Куда же я его прибрала? – наскоро вытерев руки о фартук, бабушка ушла в спальню и вынесла перламутровую раковину. – Ты уж не сердись, костюм-то я Зое Михайловне отдала – он ее внуку в самый раз пришелся, на школьном карнавале первый приз получил…
Сашка слушала вполуха. Кольцо. Клинок. Зеркало. Значит, все правда. Все было на самом деле. И Заповедный лес, и лесное братство, и кровавая битва, и предательство Тобиаса, который прошел с ней рука об руку до сердцевины подземного лабиринта, где разлились молочные воды зеркала судеб. А ведь ей почти удалось убедить саму себя, что все это было горячечным бредом: упала с лошади, потеряла сознание – вот и привиделось. И что на самом деле есть только повседневный, обжитой мир – с будильником, школьной зубрежкой и утренней толкучкой в метро. Мир, где Антон Павлович может легко объяснить суть самых таинственных явлений, опираясь на логику и жизненный опыт.