Ни о чем не жалею - стр. 55
Габриэлла действительно не знала, во сколько они уезжают. Поэтому на следующий день она проснулась пораньше, поскорее умылась и причесалась. Когда в девять утра заспанная Элоиза сошла вниз, на столе уже дымился кофе, сваренный Габриэллой. Девчонка хорошо усвоила преподанные ей уроки – кофе был отличный, и, наливая его в чашку, Габриэлла ухитрилась не пролить ни капли.
Поскольку Элоиза не сказала ей ни слова, Габриэлла поняла, что ей удалось угодить матери. В другой раз она непременно обрадовалась бы, но сегодня девочка слишком волновалась. Ее так и подмывало спросить, когда же они наконец поедут на вокзал. Лишь огромным напряжением воли ей удавалось сдерживаться, чтобы ненароком не разозлить мать. А сделать это было проще простого – в этом Габриэлла не раз убеждалась на собственной шкуре.
Прошло томительных полчаса, прежде чем Элоиза открыла рот и спросила у Габриэллы, готова ли она. Разумеется, она была готова. Габриэлла уже давно уложила в чемодан последние мелочи (в том числе заветную тетрадь из-под матраса) и надела серую дорожную юбку и белый свитер. На кровати в детской были аккуратно разложены темно-синий блейзер, такой же берет и светлые перчатки – обычный наряд Габриэллы, когда они с матерью выходили вдвоем. Высокие белые гольфы были подтянуты и завернуты именно так, как любила Элоиза, а черные лаковые туфли Габриэлла еще с вечера вычистила и натерла хлебным мякишем, в них можно было смотреться как в зеркало.
Иными словами, Элоизе совершенно не к чему было бы придраться. Вот если бы еще Габриэлла сумела спрятать с глаз долой свои длинные белокурые волосы, тонкую гладкую кожу и огромные голубые глаза на бледном, словно фарфоровом лице, которые смотрели открыто и доверчиво и делали ее совершенно очаровательной. Габриэлла уже не была младенцем, но еще не успела превратиться в долговязого, голенастого подростка. В свои десять лет она еще балансировала между этими двумя состояниями, сочетая в себе обаяние ребенка и красоту взрослой женщины, которой она непременно должна была стать через каких-нибудь шесть-восемь лет. Даже Элоиза не могла этого отрицать, и оттого желание вымазать дочери лицо сажей и облачить ее в грязную, желательно вонючую рвань было в ней сильнó как никогда.
Элоиза терпеливо ждала, пока Габриэлла сходит в детскую за чемоданом и верхней одеждой. Когда она наконец спустилась в холл, то сразу увидела, что маминых вещей нигде не видно. «Должно быть, – решила Габриэлла, – мама хочет, чтобы я помогла ей снести их вниз». Она повернулась, чтобы сходить за чемоданами Элоизы.
– Куда это тебя понесло?! – остановил ее сердитый окрик. У Элоизы было еще полно дел, и она начинала спешить.
– Я хотела… хотела помочь тебе с вещами, – пробормотала Габриэлла, останавливаясь на нижних ступеньках лестницы и оборачиваясь назад.
– Я сама схожу за ними… потом, – ответила Элоиза и нахмурилась. – А сейчас – поторопись.
И Элоиза властным жестом указала ей на входную дверь.
Габриэлла ничего не понимала. Она заметила, что Элоиза одета в старую серую юбку и черный свитер, в которых обычно ходила только дома или в саду, и что она даже не надела шляпку, а без шляпки Элоиза не выходила даже в аптеку. И все же Габриэлла по обыкновению ни о чем не спросила. Подхватив свой небольшой чемоданчик, девочка послушно вышла на крыльцо.