Ни единого шанса - стр. 25
- Ваш дружок - алкаш чуть ночью меня не изнасиловал! - пытаюсь оправдаться я шепотом, наклонившись к ней, чтобы услышала меня, задыхаясь от запаха перегара и давно немытого тела.
- Ты, вообще, знаешь, кто это был? Дура ты набитая! - мать начинает выть дурным голосом. - Это ж Витьки Волчка сынок! Его ж скорая увезла ночью! Фельдшерица сказала, что глаз вытечет! Что слепой будет! Он клялся, что порешит и меня, и Мишку, а тебя так вообще живой закопает!
И мне страшно. Страшно так, что мороз пробирает по спине! Витька Волков, которого все Волчком зовут, у нас в районе человек известный - держит рынок и такие вот "конторы", как у Мишки мамкиного. Ему проценты с выручки платят, а он "крышует" с помощью банды шкафов-головорезов. А про сына Витькиного я никогда ничего не слышала... И знать не знала, что у него сын есть.
И, отлично понимая, что мать мне - не защитница, я зачем-то пытаюсь всё ей объяснить. Мне почему-то сейчас отчаянно хочется, чтобы она поняла меня, чтобы пожалела!
- Мам! - голос неожиданно прорывается, словно резко открыли кран и хлынула вода, но потом снова переходит на громкий шепот. - Он изнасиловать меня хотел! Трусы стянул! Мне страшно было...
От жалости к самой себе всхлипываю, закрывая лицо руками.
Да, мне очень-очень хочется, чтобы некрасивая обрюзгшая женщина, которую я называю мамой, сейчас просто положила на мою голову руку. Зачем? Ласки хочется, тепла человеческого. Маминой любви все еще хочется, хоть мне уже и 19 лет... Мне хочется, чтобы она сейчас заплакала вместе со мной, чтобы сказала, что в полицию пойдет, что пожалуется на него, что защитит меня и все будет хорошо. Но она говорит совершенно другое:
- Ну и дала бы ему разочек - не убыло бы с тебя! А теперь Витька за сына своего такое нам устроит! Крантец всем в общем... Дебилка!
И еще что-то там, брызжа слюной и задыхаясь от злобы кричит мне вслед, пока я, не разбирая дороги, бегу в комнату за вещами...
18. 18 глава. Ванечка
Задумчиво смотрю ей вслед. Вот есть в ней что-то... Худенькие плечики под тоненькой курточкой развернуты - стесняется своей бедности, но спину не гнет, не втягивает голову. Идет легко, перепрыгивая лужи на тротуаре. Резко поворачивает в бок голову, рассматривая что-то там за домом - длинная коса подпрыгивает на лопатках. И этот поворот головы... Не знаю, что уж в нем такого. Но я скорее чувствую, чем вижу глазами - какое-то изящество, какую-то красоту в каждом ее движении, в каждом шаге...
- Совсем поплыл, идиот! - смеюсь, взъерошивая волосы и с трудом отрываясь взглядом от того места, где София скрылась за домом. Трогаю то место на щеке, куда она меня поцеловала - как будто могу почувствовать не только кожей, но и кончиками пальцев ее губы...
Потом кручу в руках ее тесак. У деда в мастерской видел что-то подобное. Неужели таким грязным, выщербленным ножом что-то режут вообще? Да и тупой он, как пробка... Кидаю его на заднее сиденье к рюкзаку и пакету. Елки-палки! Я ж для нее бутеры и йогурты у матери брал!
Хватаю пакет и, выскочив из машины, бегу следом, уже понимая, что не возьмет, что это будет обидно для нее выглядеть, если я еду совать ей стану. Но бегу все равно зачем-то. Поворачиваю за угол. Но ее уже не видно ни у одного из трех подъездов девятиэтажки. В первый, наверное, вошла...