Незнакомец в моей постели - стр. 8
Ладонь мужчины, привыкшего к грубой работе. Он слегка сжал пальцы, удерживая на месте. От его давления меня будто бы пронзил электроток. В кожу словно бы впились сотни маленьких иголочек, тут же разнёсших тепло по всему телу. Я старалась не смотреть ему в глаза, иначе знала, на какой взгляд наткнусь. И этот чёртов взгляд перекроит всю мою тщательную работу по контролю собственных взбесившихся эмоций.
А я ведь уже мысленно хвалила себя и гладила по голове за великолепную сдержанность за ужином.
– Вы ещё сами не доели, куда вы собрались? – слегка хриплый голос коснулся моего сознания, заставляя отвлечься от невнятных ощущений.
– Ну, – я кивнула на его опустевшую тарелку, – вы, вроде как, всё.
– Я подожду вас. Ешьте спокойно.
Словно по команде я плюхнулась обратно на стул и, схватив вилку с ножом, принялась резать на куски почти остывшую курицу.
– А вы, мистер Харлоу, то есть… Алан, чем вы занимаетесь? – задала я встречный вопрос.
Затянувшаяся пауза заставила меня всё-таки вскинуть на него взгляд.
Он сидел, облокотившись на стол, и хмуро разглядывал свои переплетённые пальцы, пока я ждала его ответа.
– Я – музыкант, – наконец, соизволил ответить он.
Непроизвольно я фыркнула, а он встрепенулся, озадаченный моей реакцией.
– Что такое?
– У вас руки не похожи на руки музыканта. Я бы сказала, что вы занимаетесь физическим трудом.
Наверное, в этот момент он мог бы уточнить, когда это я успела оценить его руки, но вместо этого выдал:
– А вы наблюдательная, – я смотрела за тем, как приподнимается правый уголок его рта, изгибая губы в притягательной полуулыбке. – На самом деле последний год я прожил на яхте в Сан-Диего. И за этот год не притрагивался к инструменту.
– А на чём вы играете?
– На пианино.
– О, – я оживилась. – У нас есть пианино в гостиной. Если хотите, вы можете…
– Может быть, – прервал он меня и, наградив тяжёлым взглядом, отвёл глаза к окну.
Отругав себя за бестактность, я пыталась подобрать какую-то новую тему для разговора. Наверняка, у него что-то случилось в жизни, раз он уже столько времени не занимался любимым делом. А то, что играть ему нравилось – это было заметно по тем интонациям, которые окрасили его голос до бархатного звучания, когда он заговорил о своём занятии.
К тому же для людей творческих было практически смерти подобно оторваться от их призвания, дающего стимул к жизни, воздух для полёта и свободу для души. Не могу представить, что я брошу рисовать эскизы или возиться с садом. Это то, в чём я находила успокоение, мою тихую гавань. Тем более сейчас.
Мне никак не удавалось определиться с безопасной темой для разговора, и когда я совсем отчаялась, он снова заговорил.
– Я несколько лет играл джаз и классическую обработку современных хитов в нескольких ресторанах при высококлассных отелях. Какое-то время это меня устраивало, – он снова замолчал, и я поняла, что это максимум информации, который он готов выдать мне.
Следующий вопрос для меня был подобен выстрелу в сердце, которое принялось наращивать обороты с неимоверной скоростью. Ладони похолодели, желудок скрутился в тугой узел, грозя вытеснить съеденный ужин, перед глазами всё поплыло. Его чёткие слова, произнесённые холодным, безэмоциональным голосом, будто бы отзываясь эхом, долетали до сознания сквозь пелену опустившегося на глаза тумана.