Нежные юноши (сборник) - стр. 80

– Кто я такой? – повторил он. – Я – пять лет!

Дверь закрылась.

В шесть вечера Чарльз Хэмпл пришел домой, и, как обычно, Луэлла встретила его в холле. Если не считать мертвенно-бледных волос, внешне за два года болезни он не изменился. Сама же Луэлла изменилась более заметно – ее фигура стала плотнее, а глаза окружили морщинки, которые так и остались с того самого вечера в 1921 году, когда умер Чак. Но в свои двадцать восемь она все еще была красива, и на ее лице читалась сердечность повидавшего жизнь человека, как будто несчастье едва его коснулось, а затем поспешило прочь.

– Сегодня к нам заедут Ида с мужем, – сказала она. – У меня есть билеты в театр, но если ты устал, можно не ходить.

– Давай сходим.

Она посмотрела на него:

– Ты ведь не хочешь!

– Я хочу!

– Ладно, посмотрим, как ты себя будешь чувствовать после ужина.

Он обнял ее. Они вместе вошли в детскую, где их поджидали двое детей, чтобы пожелать им спокойной ночи.

Как-то раз – молодые Мэйзеры были тогда женаты уже больше года – Жаклин зашла к мужу в контору фирмы по торговле скобяными изделиями, работой которой он, более-менее успешно, управлял. Открыв дверь кабинета, она остановилась и произнесла: «Ой, прошу прощения…» Потому что ее приход прервал вполне обыденную, но в то же время интригующую сцену. В кабинете стоял молодой человек по имени Бронсон, с которым она была едва знакома; муж приподнялся из-за стола ему навстречу. Бронсон обеими руками горячо пожимал руку мужа – и даже более, чем горячо. Услышав, что вошла Жаклин, мужчины повернулись к ней, и Жаклин заметила, что глаза Бронсона покраснели.

Спустя мгновение он уже выходил и, проходя мимо нее, как-то смущенно произнес: «Добрый день». Она вошла в кабинет мужа.

– А что тут делал Эд Бронсон? – не скрывая любопытства, спросила она.

Джим Мэйзер улыбнулся, чуть прищурив серые глаза, и усадил ее прямо на свой стол.

– Просто забежал на минутку, – непринужденно ответил он. – Как дела дома?

– Все в порядке. – Она внимательно посмотрела на него. – Что ему было нужно? – продолжала она.

– Да так, зашел по одному делу.

– По какому?

– Да так, ничего особенного. Просто дело.

– А почему у него глаза покраснели?

– Неужели? – Он посмотрел на нее невинным взглядом, и они вместе рассмеялись.

Жаклин встала и, обойдя стол, бухнулась во вращающееся кресло.

– Лучше признавайся, – весело заявила она, – потому что я отсюда не уйду, пока не узнаю все!

– Ну, ладно. – Он замялся, нахмурившись. – Он просил меня оказать ему небольшую любезность.

И тут Жаклин все поняла – или, лучше сказать, интуитивно почувствовала.

– Ага! – Ее тон стал чуть жестче. – Ты дал ему в долг!

– Совсем немного.

– Сколько?

– Всего три сотни.

– Всего три сотни! – Голос зазвенел как холодная бессемеровская сталь. – Сколько мы тратим в месяц, Джим?

– Ну, где-то пять-шесть сотен, наверное… – Он неуверенно посмотрел на нее. – Послушай, Жаки, Бронсон ведь отдаст! У него просто небольшие неприятности. Он совершил ошибку, какая-то девушка из Уодмира…

– И еще он знает, что ты славишься как легкая добыча, вот он к тебе и пришел, – перебила Жаклин.

– Нет, – упрямо возразил он.

– А тебе не пришло в голову, что эти три сотни могла бы потратить, например, я? – спросила она. – Неужели ты не помнишь, что не далее как в ноябре мы не смогли себе позволить даже короткую поездку в Нью-Йорк?