Нежность мажора - стр. 26

Чушь какая-то. Но и не стараюсь вникать глубже. Теперь мне фиолетово на ее трагедию годичной давности.

На дворе долбаная зима с собачьим холодом заставляет вернуться мыслями к кроссовкам.

«Что делаешь?» — решаю написать Насте сообщение. Вдруг не спит и ответит.

И о чудо!

«Сижу».

Хмурю брови.

«Где?»

«Во дворе на лавочке».

Какого хрена?!

«На улице, что ли?»

«Да».

«Почему???»

«Не могу домой попасть».

Твою мать!

«Никуда не уходи. Скоро буду».

13. Глава 13

Рома

Обнимая за плечи ледышку, в которую превратилась Настя, подгоняю ее идти к машине. Не задаю никаких вопросов. Хотя их в моей башке до хрена.

От «какого черта она тут сидит почти обмороженная» до «почему у нее нет ключей от этой долбаной избушки на курьих ножках».

Именно так выглядит этот сарай. Ее жилье.

Жесть просто. У меня в мозгах не укладывается, как вообще в этой хибаре можно жить, только кипит желание забрать девушку с собой, подальше отсюда, и не возвращать в это гиблое место никогда. Двор плохо освещен, но моему зрению темнота не мешает, чтобы понять: это место — притон для алкашей.

Когда без лишних разговоров я ринулся к двери и дернул ручку, и, на удивление, та не отвалилась, Настя умоляла оставить дверь в покое. Ее испуганный вид заставил меня бросить затею ворваться в дом и навалять всем. Я ведь ничего не знаю о том, что там творится, и не стал тратить время на каких-то моральных уродов, которые, по ее словам, заперлись изнутри на защелку, что делали очень часто.

Нужно было срочно отогревать свою «Снежинку».

Тащу ее на заднее сиденье в машину и прошу расстегнуть куртку.

Писец, она не в состоянии пошевелить пальцами, которые превратились в крючки и не разжимаются.

Хочется заорать, где перчатки, твою мать! Почему не носит?!

Но сдерживаю себя всеми силами, потому что она трясется от холода и от испуга. Я это чувствую. Я ее пугаю, блин. А должен наоборот внушать доверие.

При слове «раздевайся» она замирает, а потом едва заметно крутит головой.

Черт.

Срываю с ее кучерявой головы шапку с дурацким помпоном, и только пальцами хватаюсь за куртку, как она дергается телом, отползая к двери.

— Настя, ты должна снять верхнюю одежду и позволить мне себя обнять, так скорее согреешься, — уже молчу про то, что изначально хотел раздеть ее до белья, но, похоже, такая идея ей не понравится.

В машине становится жарко. От нашей близости или от нагрева печки, которую включил на максималку. Без разницы уже. Главное, чтобы кучеряшка скорее оттаяла.

— Настя, — вновь обращаюсь к ней, располагаясь рядом на заднем сиденье. — Давай, снимай эти несчастные кроссовки.

Уже не жду от нее каких-либо действий. Беру за ледяные щиколотки, вытягиваю ее ноги и кладу себе на колени.

Настя молча и пристально наблюдает за мной. Доверяет, раз потихоньку принимается расстегивать свою куртку, прислоняясь спиной к дверце автомобиля.

Ура.

Я помогаю со шнурками на ее видавшей виды обуви. Один за другим снимаю кроссовки, и касаюсь своими ладонями ее мерзлых пальцев ног.

— Чувствуешь мои руки? — спрашиваю, хмуро глядя по привычке.

— Да, — отвечает она, дрожа телом и согревая дыханием свои пальчики.

— Уже лучше.

Одной рукой держу ее стопы, второй — помогаю стянуть с нее куртку.

Хорошо, что на ней вязаный свитер, а не тоненькая кофтенка. И на ногах оказываются шерстяные носки, а не синтетические.