Нежить на службе Его Величества - стр. 8

– Верхолапичи они. Только сын с дочкою Галицкие. – поправил Фредерик.

– Да хоть горшком зови. Юристов поднапряжём. Имение нам не впёрлось! Да и сбережения тоже. Нам нужна лавка. И малютки Галицкие. – воодушевлённо сказал генерал Москвитин.

Няньки, поварихи, учителя, соседи и даже псарь глубоко вдохнули. Настроение было игривое. Хотелось закатить пирушку, да не простую, а на целую неделю. Что бы столы во дворах ломились от водки и еды, а ворота были открыты для всех желающих. Это первое, что предложил псарь, когда груженый экипаж отъехал, обдав их пылью, и захромал вдоль дороги. Хромоту свою он заработал, когда маленький Сашенька учился стрелять, выбрав в качестве мишени колени уснувшего с хмеля псаря.

В женской гимназии объявили выходной день. Но девицы все равно не веселились. Вместо того, чтобы наряжаться, да красоваться перед женихами, они сидели в своих спальнях и состригали свои косы, неотвратимо испорченные смолкой, что Лизонька налепила им на уроке риторики.

Да и рекруты с училища впали в тоску. Главный повеса больше не распахнёт дверь с ноги. Не прочтёт новый стих о сосцах, секелях и прочих женских прелестях, за который, все, непременно, будут маршировать до заката и отжиматься до потери пульса. Не покажет щелку в заборе, в которую можно пролезть на обеде, не принесёт водку в сапоге, и не добудет стремянку, по которой можно подняться в спальни девичьего интерната. Всё это, мог совершить любой юноша, но не совершал. Ведь есть Александр Васильевич – главный учредитель пьянок, стрельбы, веселья и конечно же любимец всех девок в уезде. Им было плевать, что на вечере будет косой Васька Орбовский, али же прыщавый Инокентий Доромыш. Важно, что Сашка будет присутствовать. А то, что прыщавый и косой разобьются в лепёшку, принесут цветов, шоколада и шампанского, а Сашка дай бог одарит взглядом, девок волновало в последнюю очередь.

Коровы были выпущены на волю, где доколе их могла сшибить карета.

– Птенцы вылетают из гнезда. Да не куда-нибудь, а в самый Петербург! В столицу! – причитала одна из гувернанток. – Только бы не воротились! Господь, наш, всемогущий, помоги нам!

И господь помог. Ведь близнецы не собирались ворачиваться туда, где нет брусчатки и мощёных дорог. Где автомобиль принимают за господне чудо. Где только два питейных заведения. Где фотографируются только на ярмарку, а старики и вовсе крестятся, и зовут фотоаппарат бесовской игрушкою. Где можно пол дня простоять на дороге, потому как стадо перекрыло проезд, а пастух надрался и уснул под деревом. Близнецы собирались покорить Петербург и остаться на его вершине.

Небо Петербурга было затянуто тучами и смогом, а дирижабли зависали совсем низко. От чего на улицах было мрачно и фонари горели даже в дневное время суток. Туда-сюда шныряли по улицам люди, перебегая дороги перед экипажами. Пароходы и катера рассекали черную гладь Невы.

Карета неслась по набережной, оставляя позади современные самоходные экипажи и автомобили. Из окон валил папиросный дым и романсы не прельщающие жандармов и околоточных, сдобренные крепким русским матом и удалым соло на баяне. На просторах Волжской губернии на такой шумный конный променад давно никто не обращал внимания. Каждый молочник, каждый христарадник, каждый зазывала, каждый старьевщик и даже местный городовой знал – это близнецы Галицкие выехали погулять. Проедут вдоль рынка, свернут на площадь. Сашеньку вырвет прямо из окна. Лизочка выбросит окурок и случайно подожжет сухую клумбу на площади. Заедут в кабачок и обязательно снесут оградку. Из-за Лизоньки с десяток парней учинят мордобитие. Сашка вновь прочтёт срамное четверостишье, которое ещё неделю будет на устах в каждой рюмочной.